Они сопровождали историю Рима на протяжении всей ее республиканской фазы и даже императоры обязаны им очень многим. Поговорим о "gentes", самых древних и наиболее аристократических родaх Вечного города, тех, которые могли с точностью отследить свое благородное происхождение. Некоторые утверждали, что римские "джентес" являлись прямыми потомками полулегендарных племен, которые III веке н. э собрались вокруг семи холмов, на берегу Тибра.

Несмотря на все старания современной науки, до сих пор ученым полностью не удалось выяснить родовую теорию римлян. Достоверно известно, что в римских "джентес" господствовало признание происхождения и принадлежности к роду по мужской линии. Итак, членами семьи считались только те лица, которые могли доказать, что по мужской линии они произошли от признанного всеми родоначальника. Если человек мог со стопроцентной точностью выстроить всю свою родословную, из которой вытекало, что он является потомком родоначальника по мужской линии, он назывался "agnatо"; те же, кто не был в состоянии доказать родства, однако по общему признанию вел происхождение от одного из мнимых предков рода, звался "gentiles". Самые древние римские роды и семьи были исключительно патрицианскими, так как изначально плебеи, считавшиеся пришлым населением Рима, не имели родового устройства. Поэтому именно патриции составляли древнеримскую знать

Каждый древнеримский род включал в себя несколько семей - "Familiae". Римская семья была построена по расширенному типу: она включала в себя "домовладыку", его жену, детей и его родственников, а также слуг, рабов и и клиентов (clientes) - абсолютно чужих семье людей, связанных с ней некими обязательствами.

В Древнем Риме наличие семьи и детей являлось главной целью существования любого гражданина, при всем при этом отношения в семье не регулировались никакими республиканскими законами, а подчинялись античным традициям.

Из каких же членов состояла римская семья патрициев?

1. Домовладыка (Pater Familias)

Глава и кормилец семьи звался "домовладыкой". Он был бесспорным авторитетом римского патриархата, его воле должны были подчиняться все члены семьи - от детей и жены до других родственников. Власть хозяина дома была безграничной: он мог по своему расчету и желанию отдать дочерей замуж (а в Древнем Риме браки заключались, по большей степени, лишь из политических или финансовых интересов), а потом также по желанию развести их, ему позволялось продавать детей в рабство, кроме прочего он имел возможность решать, признавать или не признать своих детей.

Сыновья в римских семьях были настолько же дискриминированы, как их сестры, ведь власть домовладыки - Patria potestas - распространялась на взрослых сыновей и их семьи, лишь когда умирал их отец сыновья становились полноправными главами своих семейств.

Домовладыка единолично владел всем недвижимым и движимым имуществом семьи, при этом, даже женившись, его сыновья оставались бесправными в своей основной семье. При жизни отца никто, даже сыновья, не имели права владеть и распоряжаться какой-либо собственностью.

Именно домовладыка в патрицианских семьях передавал членство в роду.

Что касается браков, то до периода поздней Республики в Риме практиковали тип брака "cum manu": он заключался в том, что девушка, вступая в брак, попадала под власть главы семьи мужа. Позже этот форма брака изменили на "sine manu": здесь жена не принадлежала семье мужа, а оставалась во власти отца.

2. Женщины и Матроны

Матрона (matrona) была женой домовладыки, зачастую, фактически более влиятельной чем ее муж. Матрона имела большие права, по сравнению с ее же детьми и другими членами семьи, так как на неё возлагались обязанности по ведению хозяйства. Зависимость матроны от мужа ограничивалась имущественными отношениями: она не могла владеть и распоряжаться имуществом без разрешения хозяина дома.

Римские матроны были уважаемы и хорошо принимаемы вокруг: они были вхожи в общество, ездили в гости, принимали участие в торжествах и приёмах.

Что касается девушек на выдание - дочерей - они имели свое собственное приданое, но, как дочери и сестры должны были подчиниться воле домовладыки.

Женщины даже после замужества оставались членом своего рода, причем брака в нашем понятии в Древнем Риме не сущестовало. Брак римлян был похож на современное сожительство: жена в любой момент могла по воле отца оставить своего мужа и возвратиться к себе домой.

До формального заключения брака в Древнем Риме молодых обручали и именно в этот момент жених и невеста произносили брачные клятвы. Клятва в Древнем Риме была похожа на современную: "Согласен ли ты..." у церковного алтаря: невесте и жениху задавали вопрос, обещают ли они заключить законный брак, на что каждый из них отвечал утвердительно. В этот момент жених дарил будущей жене кольцо, надевая его на тот же палец, где его носят современные итальянцы - безымянный левой руки, а также монету.

На римских свадьбах одну из главных ролей играла распрорядительница торжества - благородная дама, которую уважали семейства брачующихся. Она приводила невесту в "зал росписи", а затем передавала ее жениху.

Церемония бракосочетания. Фото Corrillasi

После заключения брака новобрачные отправлялись в дом родителей девушки на пир. По завершению пира распорядительница снова отдавала молодую жену мужу, та же по традиции должна была театрально стонать и плакать, что символизировало нежелание девушки уходить из родного дома, где отец настолько хорошо к ней относился.

3. Слуги

Слугами семьи могли быть даже родственники главы дома, но чаще всего это были отпрыски слуг, прислуживавших роду в течение нескольких поколений, или вольноотпущенники (освобожденные рабы). Они были полностью зависимы от Pater Familias.

4. Клиенты (Clientes)

У клиентов, входящих в римские семьи, не было кровных уз с семьей. Это были нуждавшиеся в покровительстве люди (обедневшие или потерявшие родовые связи), которых богатые патриция втягивали в дела семьи. В силу полученных от глав семей (фамилий) милостей, клиенты выполняли определенные обязательства, важные для влиятельных патрициев: сопровождали своего покровителя на Форум, обеспечивали голоса на выборах и служили на войне под его началом. Немудрено, что патриции желали привлечь как можно больше клиентов. Что касается последних, то их обязательства перед патроном фамилии передавались даже по родству - после смерти отца его дети становились клиентами покровительствующей семьи.

Клиенты и патер. Фото Circolo dei Saggi

5. Дети

Празднования, связанные с рождением нового члена семьи, открывались на восьмой день после его рождения и длились трое суток. После родов к роженица приходил ее отец (патрон) и определял судьбу малыша: признавал членом семьи, приказывал убить либо бросал на произвол судьбы. Если домовладелец принимал малыша, его принимал отец: именно он давал имя младенцу.

После счастливого события в дом приглашали гостей, которые несли дары малышу: как правило, это были разнообразные амулеты, защищавшие от злых духов.

Долгое время, до правления Октавиана Августа, римских новорожденных не регистрировали. Только когда дети достигали совершеннолетия и получали право носить белую тогу, они становились гражданами Рима и попадали в список граждан.

Октавиан ввел закон регистрировать новорожденных в течение месяца с даты рождения в храме Сатурна, в римской канцелярии.

Полезная информация: история Древнего Рима Вас совершенно не интересует и единственно, что Вам необходимо в данный момент - это качественный чехол для телефона ? В таком случае, Вам следует незамедлительно посетить сайт itsell.com.ua, где вы сможете приобрести роскошный чехол для любой марки телефона!

Богатые римляне жили в роскошных особняках, которые назывались домусами. При строительстве дворца использовались дорогие материалы, такие, например, как мрамор. Стены и потолки, расписанные фресками и украшенные цветной мозаикой, придавали дому особый шик и утонченность.

В богатых и знатных семьях часто устраивали званые ужины и пышные пиры. В обеденном зале с трех сторон от стола располагались триклинии: знатные римляне не сидели за столом, а возлежали. Важных гостей встречал хозяин дома, рабы провожали приглашенных в зал и указывали их места. Почетным местом считался центральный триклиний, на нем устраивался самый важный гость. Рядом с ним располагался хозяин дома. Сотрапезники возлежали на левом боку и левой рукой держали порционную тарелку. Правой рукой они брали еду из общих блюд и накладывали себе в тарелку, в то время вилок и ложек еще не было. К закускам подавали легкое вино с медом. На протяжении всего ужина пили вина, смешанные с теплой или холодной водой.

Римляне, вне зависимости от социального статуса и занятий, вставали очень рано. На рассвете можно было увидеть не только ремесленников и торговцев, но и весьма уважаемых синьоров и влиятельных политиков. Завтрак был легким и быстрым. В послеобеденное время занимались личной гигиеной и общением в термах. Перед выходом из дома богатые синьоры поверх нижнего белья надевали шерстяную тунику. Пурпурная нашивка выделяла власть имущих. Широкую пурпурную нашивку носили только сенаторы. Поверх туники набрасывали тогу: ее могли носить только граждане Рима.

Внутренний дворик домуса Веттиев, Помпеи

Влиятельный патриций принимал клиентов у себя дома. Это были многочисленные заинтересованные в покровительстве патрона люди, приходившие по делам или просто для выражения своего почтения. Рабы-секретари помогали хозяину в ведении учетных записей и в составлении деловых соглашений.

В эпоху империи богатые римлянки ревностно следили за своей красотой и изысканностью манер. Во всех гигиенических и косметических процедурах им помогали прислужницы из рабынь. Матроны ухаживали за волосами, кожей, ногтями, они чистили зубы порошком, сделанным из пепла сожженных костей. Нанеся на лицо декоративную косметику, матрона надевала палу и, посмотревшись в зеркало, выходила на публику. Когда хозяйка отправлялась в термы, ее сопровождали рабыни, которые несли необходимую косметику, чтобы повторить всю процедуру сначала, после выхода синьоры из бани. Смыть косметику вечером было весьма нелегким и кропотливым делом.

О приведениях человек узнал очень давно, и тогда же были зарегистрированы первые контакты с призраками. Изучая глиняные таблички второго тысячелетия до нашей эры, учёные прочитали о контакте древнего вавилонянина с призраком. Боялись приведений и...

Космонавты проводят много времени вдали от родины, друзей и дома. Они вынуждены пребывать в изоляции из-за своей неординарной профессии, из-за чего космонавты часто испытывают психическое расстройство под названием солипсизм. В таком состоянии...

Своим появлением привидения обычно внушают людям страх. Многие считают их злыми созданиями, способными причинить вред живущим. В прошлом люди придумывали множество весьма странных обрядов, призванных защитить их от привидений. Многие из этих обычаев...

Не было ничего священнее, что охранялось бы более надежно всеми религиозными инстинктами, чем дом каждого отдельного римлянина. «Такова, – говорил Цицерон, – была традиция отцов республики», и ее долгое время придерживались. Среднестатистический римский дом для нас не показался бы очень удобным, но это не имело значения для римлянина, который, по крайней мере во времена империи, предпочитал проводить большую часть своего времени вне дома, прогуливаясь, сплетничая в термах или в цирке, амфитеатре или театре. Затем он приходил домой на обед, основной дневной прием пищи. Для большинства обед проходил в кругу семьи, после чего оставалось не так уж много времени, если только летом, чтобы снова выйти из дома до наступления темноты, когда это могло быть опасно из-за хулиганов и грабителей в узких улочках и большого движения колесного транспорта, которое по приказу Юлия Цезаря дозволялось в Риме только по ночам.

Не сохранилось ни одной картины или описания того времени римского семейства у себя дома, ни одного романа, письма или пьесы, передающих живое ощущение личных отношений в обычном семейном кругу. Существуют немногочисленные описания пышных обедов и случайные вставки семейных сцен в письмах Цицерона, у которого было двое детей, и Плиния Младшего, который был бездетным знатным вельможей с литературными наклонностями. Отсюда и из других случайных замечаний мы составляем картинки римской жизни, зачастую противоречивые. Преобладает впечатление, что римляне были серьезным народом, обладающим чувством собственного достоинства, заслуживающим скорее уважения, чем привязанности, что подтверждается некоторыми греками, чей живой, сочувственный, любвеобильный характер и чья любовь к красоте и преклонение перед культурным превосходством составляли заметный контраст суровым, прозаичным римлянам. Полибий в середине II века до н. э. говорил, что в Риме никто никогда никому ничего не дает. Почти через триста лет другой грек, наставник будущего императора Марка Аврелия, говорил, что нет такого латинского слова, которое могло бы выразить заботливую, нежную любовь родителей к детям, которая передается греческим словом «philostrogos». Он говорил, что в Риме вы никогда не встретите человека, которого можно назвать таким словом, и что он не верит, что такого рода привязанность существует в Риме. И это было на закате того периода, который Гиббон без колебаний назвал самым счастливым и процветающим в истории всего мира. Эти ученые греки преувеличивали, поскольку было бы неправильно позволить этому утверждению умолчать о свидетельствах растущей с ходом времени интуиции, более глубоких человеческих чувств, искренних побуждений и стремления к лучшему. Верность мужа жене, их привязанность к детям, рабам и домашним животным описываются на многих страницах римской литературы и запечатлены на многих могильных камнях и памятниках, сохранившихся до наших дней. Надписи на могильных камнях, видимо, могут вызывать сомнения в фактической достоверности, но они являются эхом того, что можно найти в римской литературе. Лукреций писал:

После того как жена, сочетавшись с мужем, единым

Стала хозяйством с ним жить, и законы супружества стали

Ведомы им, и они свое увидали потомство,

Начал тогда человеческий род впервые смягчаться.

Квинтилиан, потерявший сначала молодую жену, а потом двоих сыновей, которых обожал, пишет о них горькими словами печали, которые пронзают столетия, отделяющие нас от него. Но он был испанцем.

У Тибулла есть милая небольшая зарисовка, изображающая маленького ребенка, схватившего за уши своего отца, когда тот его целовал, и старого деда рядом, всегда готового следить за ребенком и не устающего болтать с ним. В домах римлян также было много радостей. Цицерон повествует о том, как Лелий и Сципион весело проводили время за городом, собирая морские ракушки и развлекаясь.

Сам Цицерон, чья забота и любовь к своим двум детям должна поразить любого, прочитавшего его письма, заявлял в своем трактате «Об обязанностях», что фундаментом общества являются семейные узы сначала между мужем и женой, а затем между родителями и детьми. Он полагал, что «природа силой разума сближает человека с человеком... и прежде всего внушает ему, так сказать, особенную любовь к потомству...». Конечно, Цицерон не был жестоким и корыстным отцом для своих сына и дочери. Наоборот, он понял, правда, когда уже было слишком поздно, что был чересчур занят собственной карьерой и общественными делами, чтобы уделять им все то внимание, в котором они нуждались, и, по-видимому, испортил их чрезмерной снисходительностью. В обычных семьях, вероятно, все обстояло по-другому. Случайные изображения римских детей обычно представляют их в школе или помогающими своим родителям в ежедневных заботах по дому, в поле и со скотом. Такова и живая картинка, запечатленная Вергилием, изображающая мальчика, очень рано влюбившегося в маленькую соседскую девочку, которую он видел рано по утрам собирающей яблоки в саду со своей матерью. Несмотря на то что подобные свидетельства обрывочны, они указывают на то, что в римской семейной жизни было много того, что могло бы показаться нам абсолютно нормальным сегодня, по крайней мере в том, что касается мальчиков.

А что же насчет римских девочек и их матерей, от которых тогда, как и сегодня, в основном зависела задача создания семейного круга и настоящего дома?

ЖЕНЩИНА В ДОМЕ

Задолго до появления хронологии в Риме практиковались две формы брачных отношений. Первая, «коемпцио» (буквально «купля»), была формой покупки жены и сначала практиковалась в основном среди низшего класса плебеев. Другая заключалась в торжественной религиозной церемонии, исполняемой двумя верховными жрецами: жрецом Юпитера (Flamen Dialis) и верховным понтификом. Она ознаменовывалась обменом полбенных лепешек, называлась «конфарреация» (confarreatio) и являлась союзом на всю жизнь, развод был практически невозможен. Аристократы или патриции Древнего Рима в основном соблюдали эту форму брака. Считалось, что различия между этими двумя формами указывали на то, что патриции были потомками древних италийских захватчиков, пришедших с тевтонского севера и завещавших характерную устную традицию супружеской верности.

Браки посредством «купли» невесты имели некий религиозный оттенок, поскольку две из трех медных монет – ассов, приносимых невестой, жертвовались домашним ларам. Третья оставалась у жениха. Это было символическим приданым. Считалось, что богиня Юнона вводит невесту в ее новый дом. После того как невеста в своей красной фате и жених соединяли руки, приносилась жертва Юпитеру. Волосы невесты разделяли на шесть прядей острым гребнем в форме копья. Ее сопровождала в новый дом веселая процессия, и после смазывания маслом дверей и украшения дверного проема невесту переносили через порог.

Рис. 13. Свадебная церемония

Жених встречал ее «водой и огнем» . Затем следовала пирушка, которая обычно оживлялась непристойными песнями и комментариями. Сохранившийся до наших дней стих Катулла дает хорошее представление о римской свадьбе времен республики. Но такие пышные церемонии вскоре канули в прошлое. Третья и гражданская форма заключения брака, «узус» (usus), стала всеобщей в эпоху империи. Брак считался заключенным, когда мужчина и женщина проживут вместе как муж и жена целый год, причем важно было, чтобы жена не провела трех ночей подряд вне дома мужа. Вначале бытовало мнение, что такой несколько более свободный союз больше подходит для людей, чье положение в обществе было неравным. Если же женщина проводила три ночи подряд в году вне дома мужа, то она освобождалась от законных брачных уз.

Судьба девочек и женщин в далекие времена Древнего Рима сегодня кажется тяжелой, а зачастую суровой. Появление девочки на свет часто считалось скорбным знаком, как это долго было в Китае. Если ее вообще оставляли в семье, то обращались с ней немногим лучше, чем с рабыней. Катулл, который был жестоко поражен своей сильной любовью к юной римской матроне, использует, говоря о чувствах родителей к незамужней дочери, ругательное слово «invisa», которое не имело иного значения, чем «ненавидимая» или «презренная». Самое большое, на что могла надеяться бедная девушка, что ее меньше будут презирать после того, как она выйдет замуж за парня, которого ей нашел отец. Ведь она, как и остальные члены семьи, находилась целиком во власти своего отца. Если он подыскивал ей мужа, она была полностью отрезана от своей семьи и в той же степени под абсолютной властью своего мужа или его отца, если тот еще жив. Если девушка не выходила замуж, ее могли продать как рабыню. Брак как институт очень сильно отличался от того, чем он является сейчас в Западной Европе, частично потому, что законы и практика в Древнем республиканском Риме оставляли женщину без всяких юридических прав в мире, где творили и исполняли законы мужчины. К тому же основательные различия частично были вызваны большим и все возрастающим числом рабов, хлынувших в город после успешных войн. Среди них были и хорошенькие молодые женщины; их число умножалось в результате пиратства и своевольных действий на зависимых от Рима территориях, которые стабильно расширялись. Рим был не единственным местом, где женщинами не дорожили, и родители в других местах, как китайцы в наши дни, с готовностью продавали своих дочерей. Таким образом, жена сталкивалась с жестокой конкуренцией в своем собственном доме, где все рабыни точно так же полностью были во власти ее супруга и повелителя, как и она.

Но римские женщины даже в древние времена были сильны духом и готовы постоять за себя. Они добились отмены закона военного времени, изданного в 215 г. до н. э. после ужасного поражения Рима, нанесенного войском Ганнибала в битве при Каннах, запрещающего им владеть больше чем половиной унции золота, носить цветные одежды и ездить в экипаже, запряженном двумя лошадьми. Через пять лет после окончания войны женщины устали от такого аскетизма, но люди старой закалки, Брут и Катон, и слушать не хотели об отмене этого закона. Поэтому «ни одну из матрон не могли удержать дома ни чей-либо авторитет, ни чувство приличия, ни власть мужа; они занимали все улицы города и входы на Форум и умоляли ушедших туда мужей... позволить и женщинам вернуть себе прежние украшения. Толпа женщин росла с каждым днем... Женщины осмеливались уже обращаться к консулам, преторам и другим должностным лицам и упрашивать их». В итоге женщины победили, и закон был упразднен.

Однако юридически женщины оставались в жалком зависимом положении, от которого постепенно освобождались. По-видимому, их спасла наступающая цивилизация, хотя она не освободила греческих женщин, но кажется более вероятным, что они в действительности спасли себя собственной силой характера при помощи введения института приданого в состоятельных семействах, которые были больше заинтересованы в святости брачных уз из-за желания сохранить навсегда семейное имя, поддерживать семейные обычаи и ритуалы в интересах духов своего дома, своих домашних богов и теней своих предков, а также обеспечить надлежащую и законную передачу семейного состояния и имущества. Эти благочестивые обязанности не могли считаться исполненными, если глава семейства брал в любовницы молодых рабынь, сменявших одна другую и не имеющих ни юридических, ни религиозных прав. Состоятельные семьи стали искать способ упрочить положение жены и гордились тем, что обеспечивали своих дочерей значительным приданым. Последствия были весомые. Муж жены с приданым больше не имел ее целиком в своей власти: ее отец, который нашел деньги, не собирался безвозвратно терять их в случае, если брак сложится неудачно. Следовательно, он сохранял отцовские права над своей дочерью.

Уже ко времени ранней империи древняя форма брака «конфарреацио» была почти забыта. Никто, кроме немногочисленных старейших семейств, не придерживался ее; да и те быстро вымирали. Приданое укрепило положение жены в семье, поскольку, если муж пренебрегал ею ради домашних молодых рабынь, она могла пожаловаться своему отцу и поставить брак под угрозу расторжения.

Как только отказались от старых религиозных брачных церемоний, расторгнуть брак стало так же легко, как и заключить его. Религиозные наказания ушли в прошлое, но их сменило жестокое экономическое взыскание, и его боялись больше, потому что, если брак расторгался, приданое необходимо было возместить . Муж не получал приданого, если его отец был еще жив, поскольку сын не имел никаких независимых прав на имущество и, следовательно, не мог по этому поводу прибегнуть к помощи закона. До правления Августа даже плата сына за службу в армии принадлежала его отцу. Поскольку детей могли по закону обручать с семилетнего возраста и они могли вступать в брак по достижении девочкой двенадцати, а мальчиком 14 лет, не возникает сомнений о полной власти родителей над браками своих детей. Римляне женились, выходили замуж и вступали в повторные браки по прихоти своих отцов до дней правления Марка Аврелия к концу II века н. э., когда были введены ограничения на право отца расторгать брак своих детей. Отцы не лишались этого права полностью, поскольку они могли все еще расторгнуть брак, если смогут доказать, что имеют на то «вескую причину», а найти такой предлог всегда было легко. Сын, однако, мог сам расторгнуть свой брак, хотя его жена не могла этого сделать. Отец мужа при жизни имел неограниченную власть также и над всеми своими внуками, поэтому у родителей не было никаких юридических прав на своих собственных детей до самой смерти деда.

Черпая выгоду из замужеств дочерей, римские отцы продемонстрировали, как мало внимания обращалось на институт брака: римлянину ничего не стоило вступить в брак трижды или четырежды.

Страх перед тем, что потребуется возмещать приданое, был той тяжелой реальностью, которая могла несколько умерить жестокость отца или мужа. Последствия этого были гораздо более далеко идущими, поскольку замужняя дочь теряла связь с семьей, когда умирал ее отец. Тогда она назначала юридического опекуна, который был фактически ее агентом, в то время как она самостоятельно распоряжалась своей жизнью и приданым. В результате женщины были поставлены в независимое положение, которого им так не хватает сегодня во многих цивилизованных странах. Они могли управлять собственным хозяйством и своим образом жизни. Элегантная смешанная общественная жизнь, которой женщины придавали такое изящество и оригинальность, стала реальностью в императорском Риме, возможно, впервые в истории.

К несчастью, нельзя сказать, что все римлянки в высшем обществе пользовались своей беспрецедентной свободой мудро и правильно. Уже говорилось о высоком уровне разводов; также в других разделах этой книги упоминается о суеверном пристрастии женщин к восточным мистическим культам, их склонности «западать» на пользующихся успехом актеров, гладиаторов и возниц колесниц, а также их жестокость по отношению к обслуживающим их рабам. Как и мужчин, их обвиняли в том, что они имели любовников среди своих рабов. Наказанием подобных преступлений были жестокие штрафы. Сбившаяся с праведного пути матрона могла быть продана как рабыня, или ее отец мог лишить ее жизни, а виновного раба могли сжечь заживо. Но деградирующая порочность императрицы, такой как Мессалина, служит примером той глубины пропасти, куда может пасть женщина, пользующаяся чрезмерной свободой, несмотря на подобные законы. Мужчины были ничем не лучше, а может быть, и хуже. Большая часть римского общества в дни ранней империи была основательно прогнившей.

ПООЩРЕНИЯ МНОГОДЕТНЫХ СЕМЕЙ

Римляне никогда не забывали о своей потребности в людских ресурсах; штрафы, налагаемые на холостяков, и привилегии, даваемые многодетным родителям, были двумя основными путями поддержания численности населения. Август в 18 году до н. э. заложил фундамент политики империи в этом вопросе как часть своего великого плана реформирования общественной морали и восстановления некоторых традиционных достоинств великих дней республики. Необходимость реформ спровоцировала Горация на краткую проповедь:

В грехом обильный век оскверняются

Сначала браки, семьи, рождения;

Отсюда выйдя, льются беды

В нашей отчизне, во всем народе.

Август решил, что никакие полумеры не остановят «разврат или прелюбодеяния». Если отец обнаруживал нарушение супружеской верности своей дочерью, он мог безнаказанно лишить жизни и любовника, и дочь. Муж в подобных обстоятельствах мог также лишить жизни виновного мужчину, но не свою жену, с которой он, однако, должен был немедленно развестись, чтобы не понести наказания. Никому не разрешалось жениться на этой женщине, которая, кроме того, должна была лишиться половины своего приданого и трети имущества и быть изгнанной на какой-нибудь остров. Виновный мужчина, если ему сохранили жизнь, должен был лишиться половины своего имущества и также ссылался на остров, но, как мудро указывает закон, не на тот же самый остров, куда выслана его виновная партнерша. По-видимому, этот закон был для богатых, потому что бедняки не владели имуществом и на острове умерли бы с голоду. Еще один закон, носящий имена двух консулов того года, Папия и Поппея, которые по иронии судьбы сами были холостяками, накладывал штрафы на холостяков, давал привилегии людям, вступившим в брак, награждал многодетных и устранял некоторые классовые барьеры. Поскольку среди патрициев было гораздо больше мужчин, чем женщин, свободнорожденным, за исключением сенаторов, разрешалось жениться на вольноотпущенницах (то есть бывших рабынях) и считать их потомков законнорожденными. Сенаторам же и их потомкам, вплоть до праправнуков и праправнучек, не позволялось сочетаться законным браком с вольноотпущенниками или вольноотпущенницами, а также с теми, кто прежде был актером или чьи отец или мать были актерами.

Август сам не был святым и заслуживает участи быть жертвой собственных законов, поскольку породил свою остроумную и беспутную дочь от первого брака, Юлию. Ее скандальное поведение, несмотря на законы отца, было предметом городских сплетен. Когда (как водится, последним) Август узнал правду, его гнев был безграничен. Юлия была сослана на остров Пандатария, где провела остаток жизни в одиночестве и изоляции от мира. Когда ее бывший муж Тиберий стал императором, он ужесточил ее судьбу, так что она умерла от чахотки в своем одиночном заключении.

Единственный способ предпринять что-то в соответствии с этими и многими другими римскими законами – это воспользоваться информацией против предположительно виновной стороны, добытой доносчиками. Соответственно, эти подлые создания множились и процветали; как язвительно заметил Тацит, доносительство грозило спокойствию каждого дома, и вся страна страдала от таких законов, как до этого страдала от пороков.

Законы Августа оставались неотмененными, но о них открыто говорили как о бесполезных и неосуществимых. Их несостоятельность была лишь симптомом глубоко укоренившейся болезни, которую признавали все мыслящие римляне. Поэтому моралисты продолжали бичевать как женщин, так и мужчин. Однако на могильных камнях и в исторических хрониках многие женщины предстают в ином свете. Когда в правление Клавдия фатальный приказ о смерти был послан Пету, его жена, хотя ей умирать было совсем необязательно, первой взялась за кинжал. Вонзив его себе в грудь, она вытащила его и протянула мужу, сказав, прежде чем упасть замертво: «Это не больно, Пет!» Когда в правление следующего императора вольноотпущенница Эпихария была схвачена с другими участниками заговора против Нерона, она отказывалась под самыми жестокими пытками выдать своих сообщников, в то время как мужчины пугливо обвиняли своих родных и близких в надежде сохранить себе жизнь. Старые традиции были крепки: «Она любила своего мужа всем сердцем. Она родила двоих сыновей. Веселая в разговоре, достойная в манерах, она вела дом, пряла шерсть» . Такова была традиционная картина женских добродетелей в период республики. Сила характера, которую обнаруживают эти слова, была качеством, которое вызывало уважение даже в обществе, где главенствовали мужчины, и, таким образом, противостояла теоретически абсолютной власти мужчины в доме.

КОСМЕТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА

Много потребуется времени, чтобы поведать о тех невероятных тратах времени и усилий, которые некоторые римские матроны уделяли своему повседневному туалету и украшениям, но вряд ли будет правильным считать это обычным образом жизни, за исключением ограниченного числа богатых женщин. Тогда, как и сегодня, подавляющее большинство женщин имели мало времени или средств на такие причуды. Они придерживались традиций ранней республики, примитивной простоты, скорее из необходимости, чем по доброй воле. В отличие от богатых, у них не было маленьких кудрявых и надушенных пуделей, спящих на шелковых подушках, и их не будил ручной попугай криками: «С добрым утром! Здравствуйте! Браво!» Женщины из бедных слоев населения не лежали в постели с лицами, щедро намазанными маской из муки и молока, ожидая, когда молодые рабыни принесут в серебряных или золотых чашах воду с ароматическими эссенциями, чтобы смыть эту массу. В состоятельных домах за такой подготовительной процедурой следовало полоскание рта, поскольку зубные щетки, зубные порошки и пастилки для свежего дыхания были частью ежедневной гигиенической процедуры. Почерневшие и потерявшие белизну зубы, обычные для бедняков, шокировали благовоспитанное общество, где очень ценились белые, а также вставные зубы, изготовленные из особой цементной пасты, слоновой кости или кости. Овидий напоминал девушкам:

А у которой неровные, темные, крупные зубы,

Та на улыбку и смех вечный положит запрет.

Тем самым он советовал им не открывать рта, когда они смеются, а вместо этого демонстрировать окружающим ямочки на щеках.

Рот раскрывай не во всю ширину, пусть будут прикрыты

Зубы губами, и пусть ямочкой ляжет щека.

Элегантные дамы принимали утренние ванны, после чего их вытирали и массировали. Некоторые избавлялись от избыточных волос на теле каменной пемзой – практика, которая заставляет вспомнить французскую поговорку «красота требует жертв». Хотя для этого использовались и бритвы и средства, такие как трава переступень, или bryonia. Выщипанные брови, как считали еще в I веке до н. э., подчеркивали красоту.

Продолжительные попытки сохранить и даже сделать волосы более густыми предпринимали в Римской империи как мужчины, так и женщины. Приготавливали самые невероятные варева, движимые вековой иллюзией, что волосы можно заставить расти, смазывая голову маслами, жирами или притираниями. Рекомендовали костный мозг оленя, медвежий или овечий жир. Одно омерзительное средство изготавливалось из крысиных голов и экскрементов, морозника и перца. Несмотря на все меры предосторожности, римляне и римлянки продолжали терять волосы. Накладные волосы и парики, как и вставные зубы, вызывали сарказм и насмешки тех, кто не нуждался в таких средствах. Вид лысой головы важной персоны, парик которой сдуло ветром, считался достаточным основанием для насмешек и гарантированного увековечивания в стихах. Даже Овидий не мог устоять, чтобы не записать, что однажды он зашел без предупреждения к одной своей приятельнице, которая в спешке надела свой парик задом наперед: «Помню, подруге моей обо мне доложили внезапно – вышла красотка, парик задом надев наперед».

Волосы – дело другое. Расчесывай их беззапретно

И перед всеми раскинь их напоказ по плечам.

Только спокойною будь, сдержись, коли станешь сердиться,

Не заставляй без конца их расплетать и сплетать!

Пусть служанка твоя не боится расправы:

Щек ей ногтями не рви. Рук ей иглой не коли, -

Нам неприятно смотреть, как рабыня, в слезах и уколах,

Кудри должна завивать над ненавистным лицом.

«Если же мало красы в волосах твоих – дверь на запоры... – был его совет. – Стыдно кусту без листвы, а голове без волос».

Щипцы для завивки, упомянутые Плавтом во II веке до н. э., использовались повсеместно. Цицерон спустя сто лет говорил, что некие женоподобные мужчины также пользовались ими.

Рис. 14. Косметические средства: 1 – кувшинчик для грима; 2 – пудреница; 3 – помада; 4 – бутылочки с благовониями

Огромное разнообразие причесок было столь же сбивающим с толку в период конца Римской республики и на всем протяжении эпохи империи, как и в наши дни, и они вызывали столь же желчные комментарии у некоторых мужчин, которых предположительно они должны были привлекать. Не было каких-то особых римских или греческих причесок, поскольку мода постоянно менялась. Мода на прически менялась так часто, что один скульптор принял это во внимание, изваяв скульптурный портрет римской матроны со съемной прической, чтобы придерживаться последнего слова моды по мере того, как в моду входили все новые и новые прически. Юные девушки и молодые женщины из хороших семей часто повязывали голову белой или алой лентой.

Туалетный столик элегантной женщины был уставлен рядами красивых коробочек и шкатулок со всевозможными косметическими средствами, поскольку пудра для лица, духи и косметика щедро использовались. Иногда косметическими средствами пользовались чрезмерно, с плохим вкусом или умением, а некоторая косметика не выдерживала жару или непогоду, снова порождая уничижительные комментарии.

Когда старухи дряхлые, беззубые

Мажутся, порок телесный пряча под прикрасою,

То, как только пот сольется с мазями, получится,

Точно повар много разных соусов послил в одно:

И не разберешь, чем пахнет, только чуешь скверный дух, -

говорит скупой на снисходительность Плавт. Безвкусное использование сильно пахнущих духов вынудило Плавта сказать:

Лучший запах в женщине – без запаху

Вовсе быть.

Однако, как было известно римлянам, все зависит от женщины и, возможно, от погоды, а зачастую от того, насколько часто женщина посещала термы.

Рис. 15. Бронзовое ручное зеркальце

Подводка глаз и удлинение дуги бровей чем-нибудь черным были также приемами, в которых знали толк римские женщины. Некоторые приклеивали на лицо черные родинки или «мушки», особенно если им приходилось скрывать небольшие изъяны на коже. Другие полагались на демонстрацию богатства, надевая тяжелые ювелирные украшения, чтобы добавить себе привлекательности. Некоторые действительно перегружали себя изобилием тяжелых драгоценных камней, вне зависимости от того, подходящий был случай для подобной демонстрации драгоценностей или нет. Жемчуга и изумруды высоко ценились, но бриллианты использовались мало, потому что еще не было найдено способа их резки и огранки. XX век немногому научил бы римских женщин в умении себя красиво подать, начиная от бикини и кончая применением косметики, но римляне, несомненно, позавидовали бы гораздо более высокому уровню современного производства качественных косметических средств, многие из которых доступны по цене для всех слоев общества. Среди множества современных усовершенствований было бы зеркало. Римляне не знали, что можно получить точное отражение от пленки ртути за гладким стеклом, и им приходилось пользоваться хорошо отполированным металлом. Они в большинстве случаев пользовались маленькими ручными зеркальцами, но зеркала большего размера также были известны.

БРАДОБРЕИ

Мужчины навлекли бы на себя насмешки и неодобрение в период ранней республики, если бы тратили много времени и усилий на свою внешность. В III веке до н. э. некоторые римляне начали сбривать свои бороды, но подобная практика не стала повсеместной до тех пор, пока великий Сципион Африканский не подал моду в начале II века до н. э. Представители беднейших слоев населения тогда, как и в наши дни, не всегда следовали моде. Марциал, неоднократно выражая свое презрение к привычке римлян (мужчин) целовать друг друга при любых возможных случаях, говорит о «колючем деревенщине с поцелуями, как у козла». У бедняков была веская причина не бриться, потому что в Риме считалось слишком трудным, если не невозможным, бриться самому. Те, у кого не было специального раба для этой цели, ходили к какому-нибудь брадобрею, заведения которых можно было найти повсеместно в городе. Они были средоточием всех сплетен, а действие обычно простиралось через переулок или на улице снаружи их маленьких будочек до тех пор, пока Домициан не расчистил улицы от лавок. Марциал, который призывает прохожих опасаться парящих в воздухе бритв, также бранит неловкого цирюльника, предупреждая своих читателей, что тот, кто не желает отправляться в мир иной, должен избегать цирюльника Антиоха; ведь эти бесчисленные рубцы на его подбородке похожи на шрамы бойца, но они другого происхождения; это не следы длинных ногтей ревнивой жены: виной всему – проклятая сталь и неверная рука Антиоха. Козел – единственное разумное животное, потому что он не бреет бороды и, следовательно, не прибегает к услугам цирюльника.

Марциал также упоминает о женщине-цирюльнике в бедном квартале Рима Субуре, но он был о ней очень невысокого мнения. Римские бритвы не имели острых краев, таких, как на «опасной» бритве, которой пользовались мужчины до изобретения безопасной, поскольку искусство закалки и заточки стали не было освоено римлянами, которые не могли эффективно закалить сталь из-за нехватки угля и вынужденных сквозняков. Поэтому тиран Сиракуз, который пользовался куском блестящего древесного угля, чтобы опаливать себе бороду, возможно, имел несколько иные мотивы, чем страх быть зарезанным бритвой, который, как говорили, вынуждал его к этому. Молодые люди не начинали бриться до тех пор, пока не надевали мужскую тогу. Первую сбритую с их юных лиц бороду часто хранили в маленькой шкатулочке и жертвовали одному из римских богов.

Римляне стали более «модными» в I веке до н. э., и большинство из них оставались такими на протяжении всей истории империи; они начали считать, что стремление наслаждаться приятными ощущениями было не просто осуществимо, а является основной целью жизни. Старомодный образ жизни грубых земледельцев – солдат с его спартанской дисциплиной самоотречения и жертвенностью личным ради общества и республики – начал казаться все более деревенским и отсталым. Подстриженные и вычурные бороды появились на лицах франтоватых молодых людей и стали вызывать насмешки старшего поколения, к примеру Цицерона, который придумал для них специальное название «barbatuli».

Рис. 16. Бороды во II веке н. э. (слева) и во времена поздней республики

Мода на бороды вернулась во II веке н. э., потому что император Адриан (117 – 138 гг. н. э.) отрастил бороду, чтобы скрыть некоторые изъяны на своем лице. Бороды никогда полностью не выходили из моды, потому что были визитной карточкой философов; обычно их отращивали в знак траура. Однако возрождение моды на бороды не стало всеобщим или продолжительным, потому что статуи после Адриана изображают римлян без бороды.

Забота о доме в большинстве случаев сводилась к обеспечению домочадцев достаточным количеством одежды и еды. В дни ранней республики вся одежда изготавливалась домашним способом. Поразительно, как проста была римская одежда! И это вполне естественно, поскольку римляне были ограничены не только сырьем, которым сначала были шерсть и лен, но также и средствами, позволяющими переработать их в полотно.

Результатом многочасового прядения нити из комка шерсти и ткачества ее на ручном ткацком станке было полотно из шерстяных нитей. Оно могло быть любой формы – квадратной или прямоугольной, в форме круга или полукруга. Такое вот «одеяло» служило основой всей римской одежды, как для мужчин, так и для женщин и детей, для императоров, консулов и рабов.

Прежде чем полотно превращалось в очень простое одеяние, которое римляне укладывали на себе складками или оборачивали вокруг тел, его нужно было отмыть, отбелить, оттрепать и расчесать, если только оно не шло на одежду для рабочего или раба, когда такие тонкости обработки, кроме промывки, опускались. Простая домотканая одежда более бедных людей исчезла только очень недавно, поскольку вплоть до конца XIX века она еще очень широко использовалась в Великобритании и Соединенных Штатах. Если римляне изготавливали ее из шерсти, взятой прямо со спины овцы, на ней сохранился бы естественный жир и сало, что сделало бы ее почти водонепроницаемой; но шерсть обычно моют, прежде чем прясть или ткать, а сама сотканная одежда отдавалась для удаления сала и жира. Эту работу выполняли сукновалы, которые использовали соду – углекислый натрий (селитру), поташ или специальную разновидность щелочной глины, известную по ее применению как сукновальная глина. Мыло для отмывки не использовалось.

Стирку одежды нелегко было осуществить в домашних условиях. Не то чтобы это было слишком трудно, скорее не очень приятно и требовало больше свободного места, больше воды, а зачастую гораздо большего оснащения, чем мог позволить средний римский дом. Стеновая роспись из Помпеи изображает сукновалов за работой в больших чанах, топчущих намоченную ткань ногами. Стирка и такое «топтание» ткани, а также битье помогало снять с нее блеск, «сваляться» и таким образом уплотнить ткань. Обыкновенное домотканое полотно после такой чистки возвращалось, чтобы из него изготовили одежду или одеяла. Высококачественная шерсть, сотканная более тщательно из тонко спряденных ниток для более состоятельных людей, отбеливалась. Процесс отбеливания был также очень простым. Полотнища ткани натягивались на большие круглые плетеные рамы и размещались над небольшим горшком с курящейся серой. Профессия сукновала была опасна для здоровья. Дышать парами серы вредно для легких, а на ногах, мнущих ткань в чанах, заполненных химикалиями день за днем, появлялись кожные заболевания, особенно когда из-за отсутствия химических знаний использовалась моча из общественных туалетов на римских улицах. После отбеливания ткань снова промывалась и чесалась скребками из ворсянки или шкуры ежей для того, чтобы получить ворс, который потом состригался огромными ножницами, оставляя ровную поверхность. Мягкий срезанный ворс старательно собирали и использовали для набивки подушек.

Завершающей операцией было сбрызгивание обработанной ткани водой. Обычно сукновалы набирали в рот воды и брызгали ей ткань. Белая трубочная глина также использовалась, чтобы усилить белизну одеяний. Затем, после последнего этапа обработки – разглаживания, кусок ткани был готов для заказчика.

Таким вот образом изготавливалось сырье почти для всех римских одежд. Льняные ткани также ткались из кудели, но редко в домашних условиях. Гильдия ткачей, изготовляющих льняные ткани – lintonis, существовала в ранние дни республики. По мере расширения державы, которая становилась богатой империей мирового масштаба, по-видимому, использовалось все больше и больше льна, и внутренний запас, который не всегда был очень высокого качества, пополнялся, как свидетельствует Цицерон, льняным полотном, импортируемым из Египта. Хлопок также был известен с очень давних времен. Он упоминается уже приблизительно в 200 году до н. э.; хотя хлопок и вошел в общее употребление, но использовался преимущественно для изготовления парусины, использующейся для навесов и корабельных парусов. Длинноволокнистый египетский хлопок был известен еще в ранней Римской империи, поскольку Плиний в своей «Естественной истории», написанной в I веке н. э., говорил, что он был мягче, белее и более «курчавый», чем какой-либо другой. Шелк мало использовался в дни республики, а во времена империи его использование вызывало неодобрение, ведь он был очень дорог, потому что его везли с Дальнего Востока и оплачивали золотом. В III веке н. э. за один фунт шелка-сырца, окрашенного в алый цвет, платили три фунта золота. Римская скромность не одобряла никаких тонких прозрачных одежд, как из шелка, который к тому же считался унижающе женственным для мужчин и, хуже того, ассоциировался с беспутными женщинами.

Рис. 17. Сукновалы за работой

Цвет материи, из которой изготавливались одежды для мужчин, был почти всегда белым, как и в большинстве случаев для женщин, хотя те с большей свободой пользовались цветными тканями, при условии что цвета не были слишком кричащими. Римляне располагали большим диапазоном красок из растений и минералов. Их знаменитая пурпурная краска изготавливалась из пурпуровой улитки . Там, где допускался цвет для мужчин, он преимущественно был пурпурный, как полосы, отличающие сенаторов, консулов и императоров. Такие же полосы, но более узкие, также появляются на туниках мальчиков, которые они носили до достижения совершеннолетия. Они шли с каждого плеча до низа туники. У женщин было больше возможностей. Огненный цвет фаты невесты был традиционным и очень древним, но с очень ранних дней республики женщины уже появлялись в цветных одеждах. Шерстяное полотно само не красилась, зато окрашивалась шерсть в руне, а лен, хлопок и шелк – в нитках.

Изготовление римской одежды было сложной операцией. Основная нижняя одежда для всех возрастов и полов представляла собой простую рубашку, сорочку или тунику, с рукавами или без них. По-видимому, она также служила ночной рубашкой или сорочкой. Туники для мужчин и мальчиков спускались чуть ниже колен. Женские и девичьи туники, стoлы, закрывали ноги целиком и, видимо, часто были украшены элегантными складками. Шитье и вышивка у римлян были не очень изысканными. Их иглы были изготовлены не из высококачественной стали, как наши сегодня, а из кости или бронзы. Из-за грубых игл и толстых ниток стежки были крупные. Хорошенько прометать петли было, наверное, сложно, поэтому неудивительно, что римляне гораздо чаще, чем мы, пользовались большими «английскими» булавками, или fibulae, в качестве застежек. Были у них пуговицы, а также кнопки, но использовались они реже. Для туник требовался лишь пояс, а тоги вообще не скреплялись.

Основной уличный наряд – прославленная римская тога мужчин и женская палла или накидка – фактически представляли собой не что иное, как большие белые одеяла, обернутые вокруг тела, очень похожие на пледы шотландцев. В этой примитивной форме они появились в первые дни республики и оставались практически неизменными почти всю тысячу лет римской истории.

Рис. 18. Римская парадная одежда

Тога была символом римского гражданства. Никаких заметных изменений в моде не происходило до тех пор, пока империя не стала клониться к закату в III и IV веках н. э. Тогда мужская тога стала шире, длиннее и более замысловатой, в то время как женская длинная стола и накидка или палла, которую носили поверх в виде большой шали, становились короче и yже. Изменения в стиле мужской одежды были более заметны, чем в женской. Тога имела тенденцию считаться все больше и больше чем-то вроде официального наряда, но она так и не вышла из моды, как сегодня мужской сюртук для повседневной носки. Римские скульптуры, особенно живописные барельефы на триумфальных арках, на могильных камнях и памятниках, вместе с разрозненными следами римской живописи являются почти единственными источниками достоверной информации по этому вопросу. Эти источники не всегда ясны и убедительны. Нам известно, например, из некоторых литературных данных, что женщины могли иметь подол платья в виде цветной полосы или, возможно, пришитую оборку длиной около двух дюймов по подолу столы, но нет никаких живописных свидетельств, как это выглядело. Разнообразие, которого могли добиться женщины в своей внешности, нужно искать не в форме, а в текстуре, цвете и украшениях их нарядов. Несмотря на ограничения, богатые женщины тратили на свои наряды огромные суммы. Те, кто хотел произвести впечатление на играх или в театре, мог по такому случаю взять одежду напрокат. Следует отметить, что сатирик Ювенал в одной из наиболее едких нападок на женщин, когда-либо написанных, не мог почти ничего сказать об их экстравагантности в одежде, хотя ссылался на ювелирные украшения, духи и многие другие их излишества. Не существовало сезонной моды, никаких особых покроев для весны, лета, осени и зимы, и, следовательно, не было никаких огромных капиталовложений в женскую одежду и ее рекламу, которые характерны для нашего времени. Считалось, что в древние времена женщины тоже носили тоги, поэтому, если не считать их длинные туники или столы, женское платье было тогда в основном таким же, как у мужчин, что мы можем видеть у шотландских горцев в древние времена. С появлением хронологии, однако, никто, кроме разведенных и безнравственных женщин, не носил тоги.

Солдаты конечно же носили шлемы, но ни мужчины, ни женщины не носили шляп, кроме как в сельской местности рабочие и рабы. Однако на улице женщинам полагалось прикрывать голову накидкой; существует рассказ о том, как в республиканские времена некий озлобленный и придерживающийся старых взглядов римлянин развелся со своей женой за то, что ее видели на людях с непокрытой головой. Он сказал, что ее красота предназначается для того, чтобы любовался ею только он один, а не весь свет.

В границах, которые наверняка покажутся нам очень узкими, римляне имели острый глаз на любые отклонения от установленного стиля одежды. Мужчина, туника которого была чуть длиннее положенного, женщина, чья стола была чуть короче, чем нужно, могли оказаться объектами жестокой критики. Нескладная тога стала утомительной. В представлении Марциала счастьем было сбросить ее и отдохнуть, одетым в тунику. Каким блаженством было сбежать из Рима в деревню! Но в Риме носить что-то, кроме традиционной одежды, было серьезным проступком. Уже в 397 году н. э. император Гонорий установил суровые штрафы любому, кто осмелится появиться «в священном городе Риме» в штанах. Штаны являлись признаком варварства, хотя штаны до колен были предписаны для носки старшим офицерам в действующей армии и всадникам в военном походе, видимо, потому, что штаны более практичны для верховой езды. Сохранилось очень мало сведений о нижней одежде римлян; они носили набедренную повязку или что-то напоминающее современные трусы; в противном случае мужчины, работающие без туники, как это делали сукновалы, могли оскорбить римские представления о скромности. Носить лишь набедренную повязку под просторной туникой, завернувшись сверху в громадное шерстяное одеяло, значило свести одежду до минимума. В мягком итальянском климате такого скудного оснащения могло бы хватить, если не считать холодную зиму. Тогда единственным средством от холода было надеть побольше туник и плотный плащ поверх тоги. Говорят, что первый император Август так страдал от холода, что надевал четыре туники одновременно, а еще пару плащей поверх своей тоги.

Рис. 19. Военная одежда

В плохую погоду на улице римляне надевали разнообразные плащи, подобно тому как викторианцы носили всяческие накидки, длинные свободные пальто, плащи с пелериной, бушлаты и так далее. Некоторые предметы верхней одежды, особенно широко распространенная пенула, могли быть очень плотными и крепкими, изготавливаемыми из чистой шерсти, по-видимому походившими на более грубый вариант современной водонепроницаемой одежды австрийских горняков. Мужчины, вынужденные долгое время находиться под воздействием стихий, к примеру рабочие и охотники, могли носить плащи-пенулы, сделанные из кожи. Такие тяжелые верхние одежды были слишком громоздкими для того, чтобы их скреплять булавками, поэтому их приходилось подвязывать крепкой бечевкой или ремнями, совсем как современное туристское снаряжение. Некоторые могли быть выкроены из единого куска с дыркой для головы. Среди многочисленных вариантов обыкновенного плаща была представлена короткая накидка с приделанным к ней капюшоном, куколь – cucullus. Поскольку эта облегающая накидка не имела рукавов, носить ее не могли солдаты, у которых был короткий военный и дорожный плащ – сагум, а если они были центурионами, то пенула, служившая им одеялом по ночам. Более элегантным и богато украшенным вариантом такого плаща был полудаментум, носить который позволялось только военачальникам. Толстое двойное круглое шерстяное одеяло, исстари носимое как накидка, называемая «лена» – laena, видимо, вышло из общего употребления к началу эпохи империи. Молодое поколение предпочитало более легкий плащ с капюшоном, или лацерну. Она также была продолговатой формы со спрямленным подолом. Обе половины ее скреплялись булавкой на правом плече. Сначала к ней относились с неодобрением и считали недостойным носить ее в городе.

В конце эпохи республики Цицерон презирал Марка Антония за то, что тот носил лацерну вместо тоги поверх своей туники. С ходом времени она стала пользоваться все большей популярностью; кроме того, лацерну стали красить в яркие цвета.

Одежда ценилась, потому что на ее изготовление уходило много времени. Подарок в виде шерстяной туники, тоги или плаща считался щедрым, особенно для обедневших прихлебателей или клиентов состоятельных людей.

Вот она, тога, в моих частенько воспетая книжках;

К ней мой читатель привык, и полюбил он ее.

Встарь от Парфения я получил эту тогу (поэта

Памятен дар мне) и в ней всадником видным ходил

В дни, когда новой была и лоснилась шерстью блестящей,

В прежние дни, когда шло имя дарителя к ней.

Нынче старуха она: погнушается ею озябший

В стужу бедняк, и назвать можно ее «ледяной».

Долгие дни и года, вы губите все без разбора!

Уж не Парфения, нет: сделалась тога моей, -

говорил Марциал.

В подобных обстоятельствах никто, кроме богачей, не имел обширного гардероба, а обедневшие римляне, такие как поэт Марциал, были счастливы, обладая одной приличной тогой и крепким плащом. Возвращаясь домой, римлянин снимал свою тогу и носил только подпоясанную тунику, если день был не праздничным. По праздникам же он мог надеть более утонченное одеяние светлой расцветки, надеваемое на изысканные пиры, – синфесис. Подобно современному вечернему платью, он входил в гардероб далеко не каждого римлянина. У Марциала имелся всего один синфесис, поэтому он был довольно язвителен по отношению к своему богатому знакомцу Золию, который с извинениями сменял свой синфесис одиннадцать раз во время пира, чтобы продемонстрировать богатые возможности своего гардероба. Считалось невежливым появиться на улице в тоге в ежегодно отмечаемый великий праздник сатурналий, поэтому те, кто имел синфесис, обычно надевал его на этот праздник.

Дети носили такую же одежду, которую носили их отцы и матери, но в миниатюре. Большинство маленьких мальчиков, по-видимому, не носили ничего, кроме туник с плащами на плохую погоду. Некоторые дети из состоятельных семей носили маленькие тоги с узкой алой полосой по шву – «toga praetexta» – тогу прэтексту. Сыновья более скромных граждан могли носить белые тоги, но позже, во времена империи, когда древние обычаи стали не так строго соблюдаться, видимо, они также стали носить тогу прэтексту. Когда в возрасте 16 лет заканчивалось детство, эту детскую тогу снимали, и с ней буллу или амулет на счастье, который все мальчики носили на шее. Тогда надевалась мужская тога, и это событие отмечалось в лучших семьях особой церемонией.

Возможно, в древности некоторые маленькие девочки также носили тоги, поскольку считается, что раньше ее носили и мужчины и женщины. Однако, судя по разрозненным источникам, вряд ли девочек заставляли придерживаться обычая, который их матери давно перестали соблюдать, поэтому их обычная одежда представляла собой длинную столу или тунику до щиколоток, совсем как у их матерей, подвязанную на талии или чуть выше. Поверх столы они носили похожую на фартук накидку или блузу, свободно спадающую и не подвязанную поясом. Однако обычай носить тогу был не совсем забыт, поскольку, когда девочка из обеспеченного семейства становилась девушкой, она, как и ее брат, проходила церемониал отказа от своих кукол и детской одежды, а с ними, возможно, и от тоги.

Относительно незначительные изменения, которые мы можем заметить в римской одежде за тысячу лет истории царства, республики и империи, – еще одна иллюстрация крепости традиций и отсутствия развития техники, что сказалось и во многих других аспектах повседневной жизни Древнего Рима.

ПИЩА И НАПИТКИ, ПИРЫ

Рассказы об изобильных римских пирах с экзотическими яствами, такими как павлины, страусы, мыши, сваренные в меду, или сотни язычков жаворонков, имеют тенденцию застревать в памяти, давая превратное представление о привычках в еде семей среднего класса и более бедных римлян.

В древние времена римляне всех классов жили просто и экономно. Скупой римлянин, такой как Катон Старший, который старался экономить на пище своих рабов, сам был очень умерен в еде. Он ел мало мяса и много сырой пищи для того, чтобы восполнить жизненную энергию. Рацион более бедных свободных римлян, по-видимому, был более разнообразен, чем у рабов сравнительно состоятельных людей, таких как Катон, но их пища редко была изысканной. Религиозные празднества, на которых приносили в жертвы животных, были единственной возможностью, когда некоторые из них могли поесть мяса вдоволь. Особые случаи, такие как дни рождения, свадьбы, присуждение гражданской награды или приезд друзей или родственников, также по возможности отмечались более щедрым столом.

Но, несмотря на то что рацион многих римлян всегда был достаточно скуден, они сознавали, что далеко продвинулись с тех пор, как богиня Церера пришла им на помощь, поскольку, как гласит легенда, прежде людям приходилось питаться желудями и дикими ягодами. Эта легенда не была простой игрой воображения; ведь известно, что человеческая раса в целом съела больше желудей, чем пшеницы. Как и следовало ожидать, римляне, благодарные Церере за то, что она научила их пахать землю (как свидетельствует Вергилий), когда желудей стало не хватать, рассчитывали на нее и далее, надеясь на более обильный рацион.

Пшеница служила основной пищей подавляющему большинству римлян, главной заботой которых было раздобыть ее в достаточном количестве. Следуя примеру греков, они в основном ели ее вареной в виде своего рода каши. Однообразие столь простого рациона нарушалось добавлением множества приправ или гарнира при любой возможности. Разнообразие достигалось с помощью овощей, трав, оливок, грибов, рыбы, диких птиц и, при возможности, небольшого количества мяса. Несомненно, тогда умелый повар мог приготовить вкусное блюдо из пшеничной каши, но поварами в большинстве были рабы, а их способности – довольно посредственными, поэтому обеды римлян очень часто бывали бедными и скучными. Марциал говорит о поваре:

Предпочту, чтоб за нашим обедом

Блюда скорее гостям нравились, чем поварам.

Те, у кого не было штата рабов, но кто мог позволить себе нанять повара, могли достаточно легко это сделать или же получить готовый обед у поставщика провизии.

Жду я чего? Раз нога вылезает из обуви рваной,

И неожиданно дождь мочит меня проливной,

И не приходит на зов ко мне раб, мое платье унесший,

И, наклоняясь, слуга на ухо мерзлое мне

Шепчет: «Сегодня тебя на обед приглашает Леторий!»

В двадцать сестерциев? Нет, лучше, по мне, голодать,

Если мне плата – обед, тебе же – провинция плата... -

говорит Марциал.

Не все римляне начинали свой день с завтрака, но те, кто завтракал, съедали легкий завтрак – jentaculum на восходе солнца или в первом часу.

Школьники ели на завтрак полбяные лепешки, как и старшие члены семьи, вместе с солью, медом, финиками или оливками. Некоторые макали их в вино; возможно, поэтому и сегодня во Франции или в Италии некоторые люди до сих пор макают свои утренние булочки в кофе. Более плотный завтрак с сыром или мясом встречался редко. Главный прием пищи, cena, или обед, происходил в девятом или десятом часу (приблизительно с 2 часов 30 минут до 3 часов 30 минут пополудни летом и где-то с 1 часа 30 минут до 2 часов 30 минут пополудни зимой), когда дневная работа была закончена. Тогда миска с остро приправленной полбяной кашей могла быть главным блюдом для большинства римлян, если только не было запланировано более церемониальное пиршество или если обедающие были состоятельными людьми и им не нужно экономить на еде. Тогда картина менялась. Пир начинался большим разнообразием того, что мы называем закусками, – это салаты, редис, грибы, яйца, устрицы, сардины. Римляне называли их gustatio (лат. «закуска») или promulsis (лат. «первое блюдо»), поскольку за ними следовал напиток мульс – mulsum, или вино, подслащенное медом. Затем шли основные блюда обеда – что-то около шести или семи перемен. В их распоряжении имелось богатое разнообразие рыбы, птицы и мяса. Были всякие виды средиземноморской рыбы, макрель, тунец, кефаль, угорь, а также пильчатые креветки, устрицы и другие моллюски. Пресноводная рыба была менее популярна среди богатеев, но ее нужно было ловить в реках и озерах, в то время как более состоятельные имели собственные пруды, где разводили рыбу, которые зачастую служили лишь украшением. Цицерон горько сетует, что во времена, когда были поставлены на карту основополагающие свободы римского народа, аристократы правящего класса Рима не имели ни желания, ни энергии противостоять Юлию Цезарю, потому что, по его словам, «они настолько глупы, что, видимо, надеются, будто их рыбные садки уцелеют, несмотря на гибель государства». Его насмешки над «рыбоводами» были основательными и заслуженными. Мясные блюда включали в себя кабанину, оленину, мясо дикого козла, баранину, мясо молодого барашка, мясо козленка, молочных поросят, зайчатину и мясо грызунов (сонь). Блюда из птицы изготавливались почти из всех известных видов птиц: кур, гусей, страусов, журавлей, уток, куропаток, фазанов, диких голубей, горлиц, дроздов, дятлов, а для богатеев – павлинов. После обеда, по старой римской традиции, следовало короткое молчание, пока пшеница, соль и вино подносились домашним богам на семейном алтаре. Затем шел десерт, называемый «вторым столом», когда подавались разнообразные подслащенные медом пироги и фрукты. Тем временем послушные молчаливые рабы обносили гостей вином. Такое щедрое личное обслуживание небольшой армией сурово обученных рабов удивило бы нас и, возможно, привело бы в смущение, если бы мы могли испытать это на собственном опыте сегодня. Обращалось немедленное внимание на каждую мыслимую потребность или прихоть любого гостя за столом. Мух отгоняли от еды веером, иногда сделанным из павлиньих перьев. Марциал описывал такие веера, называя их «тем, что не дает навозным мухам попробовать твоей еды», «тем, что когда-то было гордым хвостом несравненной птицы». Римляне часто подогревали свои вина и всегда смешивали их с водой. Летом очень богатые часто охлаждали свои вина с помощью старательно сохраненного снега и льда. Собрание пирующих всегда продолжалось после того, как обед заканчивался, продолжительными обильными возлияниями вина. За вином и разговорами проводили часы. Вино, разбавленное водой, приносили рабы в большой чаше (crater); из нее оно подавалось каждому гостю, который должен был его пить по приказу избранного «царя пира». Длинные вечера зачастую разнообразились музыкой, песнями, танцующими девушками, фокусниками, карликами и акробатами в соответствии со вкусом или отсутствием такового у хозяина. Такие долгие приемы пищи и потоки вина, выпиваемые после трудового дня почти без всякой еды, возлежащими, приподнявшись на одном локте, на длинных ложах в душном помещении рядом с каким-нибудь соседом в точно такой же позе, возможно, противоположного пола, зачастую были слишком большим напряжением для многих из гостей.

Большинство римлян обедали просто и без гостей, а в старые времена они обедали так рано, что иногда требовался легкий ужин – vesperna, прежде чем удалиться на свои ложа на ночь; это они по большей части и делали вскоре после захода солнца, поскольку, как мы видели, тусклый свет от одной или пары небольших масляных светильников не способствовал попыткам большинства из них продлить день, отобрав его у ночи. Уже ко II веку до н. э. час основного приема пищи сместился на более позднее время, к десятому часу – между 3 и 4 часами пополудни летом; тогда обед (cena) сделал ужин (vesperna) излишним. Когда обычай ходить в публичные термы каждый день стал привычкой в конце республики и на восходе империи, обедали после посещения терм, что обычно происходило в восьмом часу. Тогда привычка иметь обеденный перерыв (что-то вроде второго завтрака) в шестом часу (около 11 утра по нашему времени) стала правилом. Мы знаем, что это было на удивление рано, поскольку Цицерон шутил, что никто не обедал во время консульства Канния Ребила , одного из ставленников Цезаря, который был назначен на почетную должность консула в полдень, или в седьмом часу, 31 декабря 45 года до н. э. и который, следовательно, пробыл у власти лишь двенадцать часов, поскольку следующий консул, назначенный на новый год, сменил его на посту 1 января.

Во времена империи второй завтрак, или prandium, был более легким приемом пищи, чем обед. Он мог состоять лишь из хлеба и сыра с небольшим количеством мяса в виде закуски, как наш сегодняшний «перекус» бутербродами, вплоть до более официального приема пищи с горячей или холодной рыбой, птицей и мясом, запиваемыми подогретым вином с водой и мульсом.

Рис. 20. Стеклянная посуда

Начиная с I века до н. э. и далее многие состоятельные римляне, казалось, становились рабами своих желудков. Сенека в середине I века н. э. зашел столь далеко, что обвинял их в том, что они наедаются до рвоты и извергают съеденное из желудков, чтобы съесть еще. Такова была привычка богатых, но, естественно, она заразила и остальное римское общество, все члены которого тоже хотели быть богатыми. Так необузданная роскошь немногих стала источником недовольства и разочарования для многих, которые, несмотря на все свое презрение к богатству и пороку, как некоторые критики богатеев в другие века, казалось, только горели нетерпением последовать их примеру и злились и обижались, когда их аппетиты не удовлетворялись. Но в то время как наименее сдержанные и культурные среди очень богатых «рыли себе могилу зубами», подавляющее большинство как по необходимости, так и по собственному выбору, видимо, вело на удивление здоровую жизнь на более полезном и простом рационе. Тот факт, что они питались в основном цельнозерновой пшеницей и овощами, имел большое значение, обеспечивая, таким образом, то самое сбалансированное питание, которое, как недавно открыла наука, является здоровым питанием.

КУХНИ И ПРИГОТОВЛЕНИЕ ПИЩИ

Если бы римлянин сказал: «Пройди на кухню», что бы мы там смогли увидеть? Приблизительное представление о римской кухне можно получить из того, что удалось раскопать в Помпеях, когда дождь лавы и пепла обрушился на очаги, горшки и кастрюли, а также на самих поваров в 79 году н. э. Большинство кухонь были небольшими и простыми. Огонь, обычно от древесного угля, поскольку у римлян каменного угля не было, горел в расположенных на возвышении каменных очагах, а горшки и кастрюли, очень похожие на их современные эквиваленты, стояли на треножниках и железных решетках над горящими углями. Тем, кто не мог позволить себе покупать древесный уголь, приходилось довольствоваться деревом, хотя дым, определенно, был неприятно сильным.

В жилищах и квартирах не было надлежащих дымоходов, в лучшем случае имелись отверстия в стенах. В больших домах делали нечто похожее на дымоход в виде отверстия в крыше помещения, которое называлось атрием, то есть «помещением, почерневшим от копоти». В древние времена через это отверстие дым выходил наружу, а дождь собирался в бассейн под ним. Но в последние годы республики и в дни империи атрий превратился в главную гостиную, а очаг перенесли в кухню.

Простая утварь, найденная у очагов в Помпеях, могла служить только для жарки или варки. Для того чтобы печь или запекать что-то, была необходима печь; небольшие квадратные или круглые каменные печи строились над очагами. Когда горячий костер, разожженный внутри них, достигал нужной температуры, угли либо выгребались, либо оставлялись угасать, и пища, которую нужно было запечь или изжарить, клалась внутрь, а печная дверца закрывалась. Небольшая портативная версия такой печи могла использоваться для сохранения пищи в горячем состоянии в столовой. Изысканные бронзовые сосуды, наполненные кипящей водой, служили той же цели. Металлические кухонные горшки и кастрюли были довольно дороги, и пища в основном готовилась в глиняных горшках. Они наверняка становились жирными, сальными и легко бились, но их можно было дешево купить.

Рис. 21. Римская кухня

Сохранилось не слишком много сведений, которые могли бы пролить свет на очень важное повседневное дело приготовления пищи для семьи и друзей. Немногие римские писатели оставили меню или ссылки на обеды, но кое-что можно у них почерпнуть о том, что готовилось и подавалось на римских пирах хозяином и прислуживающими рабами.

К счастью, до наших дней сохранились кулинарные рецепты, собранные ближе к закату Римской империи в книге под названием «О поварском деле», приписываемой составителем выдающемуся гурману, которого сатирик Ювенал называл «бедным, скаредным Апицием», что было вызывающей удивление попыткой иронизировать, если рассказ Сенеки о нем, сохранившийся до наших дней, верен. Обнаружив, что потратил колоссальное состояние в 100 миллионов сестерциев в основном на еду и питье и что у него осталось всего 10 миллионов, Апиций совершил самоубийство. Ювенал или Марциал сочли бы только годовой процент от полумиллиона огромным богатством. Рецепты, собранные под именем Апиция, имели весьма приблизительное отношение к его собственной кухне, поскольку, видимо, были составлены в основном в качестве руководства для хозяек из среднего и низшего классов, хотя имелось несколько более амбициозных рецептов для людей состоятельных. Отличное английское издание этой книги появилось в 1958 году – труд Барбары Флауэр и Элизабет Розенбаум, которые не только перевели ее на английский язык, но и сами испробовали многие рецепты.

Рис. 22. Кухонная утварь: 1 – форма для выпечки; 2 – сковорода для выпечки лепешек; 3 – сковорода; 4 – сосуд для нагревания воды; 5, 7 – ложки; 6, 8 – ножи; 9 – огниво

Существует также хороший французский перевод. Поэтому любой может почерпнуть неплохие знания из первых рук об азах римской кухни из этих изданий. Таких поваренных книг у римлян было множество, их часто переписывали, а иногда даже иллюстрировали. Та, что сохранилась от Апиция, – неполная. В ней, к примеру, не говорится, как печь хлеб или как варить кашу из зерен пшеницы; не сильна она и в сладких блюдах.

Несколько рецептов традиционной каши из зерен пшеницы давались гораздо раньше Катоном Цензором в середине I века до н. э.: «Возьмите полфунта пшеницы, хорошо ее промойте, тщательно счистите шелуху и снова промойте. Затем положите ее в горшок и хорошенько проварите. Когда она будет готова, добавляйте постепенно молоко, пока не получите густую кашу».

Для улучшения вкуса блюда он советовал добавить к фунту вареных пшеничных зерен «три фунта молодого сыра, полфунта меда и одно яйцо». Этого должно было хватить на несколько человек.

Поваренная книга Апиция повествует о популярных соусах и приправах; о способах сохранения мяса, фруктов и оливок; о колбасах и рубленом мясе; об овощах; о смешанных блюдах из овощей, рыбы, птицы и мяса; о супах и о бобовых (горох, бобы, чечевица); о птице; о мясе и о рыбе. Целый раздел посвящен особым блюдам, любимым более разборчивыми в еде и состоятельными римлянами. Одним из любимых блюд Цицерона было филе любой большой морской рыбы, приготовленное на масле и смешанное с мозгами, печенью домашней птицы, крутыми яйцами и сыром, – все варилось на медленном огне после того, как было сбрызнуто соусом из толченого перца с добавлением любистока, майорана, ягод руты душистой, меда и жира. «Залейте ее сырыми яйцами и приправьте тонко молотым тмином», – советовал Апиций.

Как следует из пьесы Плавта «Раб-обманщик», у римлян был большой запас соусов и приправ. Повар, нанятый на базаре, чтобы приготовить обед, хвастается, что он не такой, как другие повара:

Да так ли я готовлю, как другие те?

Луга тебе на блюдах поднесут они

С приправою: не людям, а быкам тот пир!

Плиний, который писал две сотни лет спустя после Плавта, перечисляет множество трав и приправ. Самые умелые повара, вероятно, избегали чрезмерного использования сильных приправ, но не вызывает сомнений и то, что общая практика состояла в «отбивании» естественного вкуса и аромата с помощью богатого ассортимента трав, специй, орехов, меда и вина. Для загустевания соусов использовалась мелкая мука из очень тонко молотой пшеницы. Некоторыми обычными соусами или приправами пользовались постоянно, не меньше чем рыбным соусом (garum) или liquamen (отвар) – пикантной соленой жидкостью, приготовленной из рыбы или рыбных отходов и морской воды. Один из способов приготовления отвара состоял в том, что потрошили тунца и складывали внутренности и другие рыбные отходы в сосуд, наполненный рассолом, и оставляли его на шесть недель или около того. Также использовались хамса (анчоусы), килька, скумбрия и другая рыба. Еще одна ценимая высоко приправа изготавливалась из растения, называвшегося silphium, или лазерпиций (смолистое растение из семейства зонтичных), которое так и не было идентифицировано. Предполагается, что это была асафетида.

Концентрированное вино было еще одним резервом в римской кухне. Его приготавливали, выпаривая вино до одной трети его объема; затем концентрированная жидкость, известная как defrutum – отваренный морс, сусло, – хранилась на будущее (не без оснований, поскольку использовалась регулярно). Более сладкую, сиропообразную смесь меда и прокипяченного вина представлял собой мульс – mulsum, о котором уже говорилось. Он использовался как напиток, а не для приготовления пищи.

В приготовлении разнообразных блюд широко использовались не только такие сильно приправленные и пикантные соусы; во многие блюда, такие как жареное мясо, добавлялся мед – прием, которому английская издательница труда Апиция придает особе внимание. Даже вареные яйца нужно было есть с соусом, состоящим из замоченных сосновых ядрышек, перца, любистока, меда и уксуса с некоторым количеством неизменного liquamen, или рыбного соуса. Нам кажется странным и еще один рецепт, когда айву и лук-порей следовало тушить в меду, рыбном соусе и концентрированном вине; тем не менее это блюдо также было приготовлено, попробовано и сочтено превосходным на вкус английской издательницей. В рецептах не упоминается сахар, хотя тростниковый сахар был известен в Риме до того, как была составлена эта поваренная книга. Плиний называл его своего рода медом, который собирают в тростнике, белым как резина, добавляя, что он используется лишь в медицине. Он говорил, что сахар поступал из Аравии, но лучший был из Индии. Для подслащивания римляне использовали мед. Также использовались сушеные сливы и концентрированное вино и муст – виноградное сусло, из которого отжат почти весь виноградный сок.

Рис. 23. Бронзовая урна

Многие рецепты представляют собой ночной кошмар реформатора приготовления пищи и дань тому, что может выдержать хорошая пищеварительная система человека. Римляне, которые не имели понятия о научной ценности пищевых продуктов, руководствовались лишь своими природными инстинктами или изобретательностью, что, видимо, завело их слишком далеко. Вероятно, многие римляне обходились без претенциозных соусов и концентрировали свои усилия на более простых способах приготовления не столь изысканной пищи – мяса козленка, молодого барашка, телятины, говядины.

ХЛЕБОПЕЧЕНИЕ

В древние времена, если хотели испечь хлеб, сначала необходимо было перемолоть зерна пшеницы в муку. Это была трудоемкая рутинная работа, какой она до сих пор и остается во многих частях света. С незапамятных времен вплоть до начала хронологии Римской республики обязанность молоть муку возлагалась на женщин. Они делали это очень просто: раскладывая зерна пшеницы на большом плоском или слегка вогнутом камне и перетирая их меньшим камнем, который был либо круглым, либо длинным и узким, как скалка. Такая ручная «давильня», как ее называли римляне, сохранилась практически до христианской эры вместе с пестиком и ступкой, которыми, однако, римляне, видимо, не слишком широко пользовались до середины II века до н. э. Но ко II веку н. э. эти примитивные способы перемалывания зерна были по большей мере заменены вращающейся мельницей – mola versatilis, или ручной мельницей. Небольшие ручные мельницы работали по тому же самому принципу, что и ручная кофемолка Викторианской эпохи: камень в форме полого конуса, подогнанного в качестве насадки сверху другого прочного конусообразного камня. Зерно насыпалось через отверстие на верхний каменный жернов, который вращался, перемалывая, таким образом, зерно по бокам нижнего камня, откуда мука и шелуха падали на стол или на доску.

В поздней республике и во времена империи большинство римлян среднего и низшего класса полагались на торгующие пекарни, где покупали себе хлеб. Это следует из результатов раскопок в провинциальном городке Помпеи, где уже к 79 году н. э. не обнаружено следов домашнего хлебопечения. Более бедные граждане, которым приходилось молоть собственное зерно, предпочитали хлебу полбяную кашу или крупу: для каши молоть зерно не требовалось, да и на приготовление уходило не слишком много времени. К пшенице римляне подходили по-разному, поскольку обнаружили, что некоторые сорта пшеницы лучше всего подходят для муки, хлеба и выпечки, а другие – для каши. Из лущеной или остистой пшеницы получалась самая лучшая каша, поскольку зерно было тверже, но кожица самого зерна была тоньше, чем у более мягкой неостистой пшеницы.

Римляне утонченного вкуса создавали большие запасы виноградных вин. Поэт Гораций, bon-viveur с разборчивым вкусом, любовно описывает выбор бутылки, в которой находил утешение из-за того, что старел, и из-за отсутствия веселых девиц, которые разнообразили его молодые годы. Он превозносил силу вина, способствующую тому, чтобы убежать от уныния и печали, воодушевиться спокойной храбростью, насладиться радостями дружбы, отпраздновать римские триумфы и собственное избавление от опасности. Трудно представить римлянина старой школы с его степенью учтивости, savoir-faire , однако отстраненностью и почти безразличием в отношении к великим свершениям государства. Гораций был государственным чиновником, но, подобно Чарльзу Лэму значительно позднее, он жил по-настоящему только тогда, когда сбегал от своих бухгалтерских книг в более просторный мир литературы и близких по духу друзей.

Винопитие не было регулярной привычкой римлян в дни ранней республики, но стало ею во время империи. В давние времена римляне довольствовались водой и напитками домашнего приготовления из всяческих фруктов, цветов и овощей: инжира, мушмулы, роз, петрушки, шафрана и других сильных приправ, смешанных иногда с виноградным соком. Италия была известна грекам как винодельческий край. Однако местные вина вначале не слишком высоко ценились. Когда Юлий Цезарь давал большой пир в свое третье консульство (46 г. до н. э.) с четырьмя сортами вин, два были привезены из Греции. Римляне вскоре отказались от своих старых представлений, что вино – это роскошь, которую следует употреблять нечасто, и что не стоит пить никакого другого вина, кроме греческого. По крайней мере, было известно одно римское виноградное вино урожая того года, когда Луций Опимий был консулом (в 121 году до н. э.), того самого года, когда был убит Гай Гракх. Беспрецедентно хорошая погода способствовала получению вина исключительного качества, которое складировалось и хранилось со столь скупой тщательностью, что некоторое его количество еще сохранилось ко времени Плиния, хотя тогда пить его уже было нельзя.

Рис. 24. Глиняные кувшины для хранения вина и масла

Винопитие как искусство жизни начало обретать более общераспространенную форму приблизительно с середины I века до н. э. Как напиток вино было уже вполне привычным, поскольку Катон в своей книге по сельскому хозяйству и управлению имением позволял своим рабам выпивать пинту разбавленного водой вина в день. Конечно же это было вино наихудшего качества. Относительная новизна винопития в Риме лучше всего удостоверяется той строгостью, с которой женщинам долго запрещалось даже прикасаться к вину, если только оно не было очень сильно разбавлено.

Подобно многим другим строгим правилам великих дней Римской республики, это запрещение недолго продержалось во времена империи. Упорство такого древнего ограничения не более удивительно, чем похожие обычаи в Англии и Америке, которые не допускали женщин в пабы или салуны и считали немыслимым, чтобы они курили, – два правила морали, которых еще строго придерживались до начала Первой мировой войны 1914 года. Итак, в Риме женщины начали пользоваться теми же свободами, что и мужчины, с наступлением империи.

Ко времени Плиния постепенно накапливались глубокие познания о винах, поскольку он говорил, что существовало почти 200 сортов, около восьмидесяти из которых были высокого качества, а две трети из этих «благородных» вин производилось в Италии. Высоко ценились вина с греческих островов, особенно с острова Хиос. В Риме высоко славилось вино из Сетии из винограда с холмов над форумом Аппия. Оно было любимым вином Августа, что и подтверждает Гораций, несмотря на общее мнение, что цекубское вино считалось тогда лучшим. Но его качество не сохранилось, потому что ограниченная площадь, на которой возделывался для него виноград, была перерыта, когда Нерон расширил канал от Бай до Остии. Фалернское было еще одним сортом вина из винограда, также взращенного на благодатной почве Кампании. Существовало несколько вариантов этого вина – слабое, сладкое и терпкое, в большой зависимости от погоды в период роста винограда. Оно достигало своего лучшего качества, когда его возраст составлял 10 – 20 лет. Возникало много ученых мнений о влиянии различных вин на здоровье и пищеварение, и большие споры шли о достоинствах других вин, таких как альбанское и мамертинское. Плиний по праву мог глубокомысленно заметить после долгого изучения этого предмета, что виноградники, как и государства, «имеют свою судьбу» .

Число римлян, которые смаковали и наслаждались винами в чистом виде, как это делают знатоки вин сегодня, по-видимому, было относительно небольшим.

Всеобщей практикой было смешивать вино с водой. О том, что разводить вино считалось почти обязательным, мы можем судить из описания Горацием своего путешествии в Брундизий из Рима, когда на форуме Аппия он предпочел лучше не пить ничего, чем пить превосходное сетийское вино разбавленным, рискуя разводить его легендарно плохой местной водой. Римляне пользовались другими способами улучшения вкусовых качеств вин. Смешивать вино с медом было обычной практикой. Получаемый в результате напиток мульс – mulsum – подавали с первым блюдом на римском обеде или пиру. Чтобы приготовить самый лучший мульс, судя по Колумелле, нужно смешать приблизительно десять фунтов меда с тремя галлонами виноградного сусла, которое оставалось после того, как виноградные ягоды давили ногами, чтобы получить вино; но его нужно было брать до того, как из него будет выдавлен весь сок целиком. Плиний рекомендует использовать сухое вино вместо сусла. Мульс был таким же напитком, как шерри, которое мы обычно пьем перед обедом или ужином, хотя римляне пили его с первым блюдом. Считалось, что он способствует долголетию, возбуждению аппетита, помогает пищеварению.

Рис. 25. Небольшой столик для вина

ЗДОРОВЬЕ И ГИГИЕНА

Многие римляне преуспели в том, чтобы стать очень состоятельными, но не всегда здоровыми и мудрыми. Большинство из них в вопросах сохранения здоровья не нашли ничего лучшего, как придерживаться старой поговорки, что «к сорока годам человек либо глупец, либо сам себе лекарь», то есть каждый должен уже почувствовать собственные хвори и знать, как их лечить. Несмотря на высокую численность, римляне, возможно, в подавляющем большинстве так и не доживали до сорокалетнего возраста из-за эпидемий и болезней в сочетании с грязью, мухами и нездоровой пищей и питьем, уносивших их в молодом возрасте. Определенно существуют сведения о римлянах, доживших до преклонного возраста, но, как свидетельствуют надписи на могильных камнях, очень многие умирали молодыми. В отсутствие статистики невозможно угадать среднюю продолжительность жизни римлянина. Сегодня она составляет около 20 лет для среднестатистического жителя Индии, но почти 70 лет – для новорожденного в Новой Зеландии. У нас нет причин полагать, что среднестатистический римлянин мог бы прожить гораздо дольше, чем среднестатистический ребенок в Индии сегодня.

Физические условия жизни во времена Римской империи, сколь плохими они кажутся нам по нашим стандартам, были тем не менее лучше, чем условия жизни в ранней республике или любых других больших государствах в Древнем мире. Щедрая подача чистой воды, приходящейся на каждого жителя, была гораздо большей, чем могут похвастать многие наши современные города; система канализации в некоторых районах, по крайней мере в самом Риме, была вполне приемлемой, хотя многочисленные потоки нечистот и отбросов, которые сливались в Тибр, определенно делали жизнь барочников и речных рабочих, а также прибрежных жителей, особенно в летние месяцы, не слишком приятной. Каждый, кто имел возможность, уезжал из Рима в такое время и ранней осенью, в сезон лихорадок.

Большинство римлян имело достаточно одежды и крышу над головой, и многие могли позволить себе довольствоваться теплом в короткие, но холодные зимние месяцы. Как мы увидим, очень бедные могли присоединиться к другим сословиям в великих термах, которые были столь изумительной чертой императорского города. Чистота тела, следовательно, была доступна беднейшим римлянам. Некоторые не могли ходить в термы из-за слабого здоровья, а некоторые – потому, что были рабами и трудились закованными в цепи. Мыло было неизвестно во времена республики и, по-видимому, не использовалось столь широко, как теперь. И Марциал и Плиний говорят о нем как об изобретении галлов для придания волосам рыжеватого оттенка. Плиний рекомендует его в качестве средства против золотушных болячек. Он говорит, что оно изготавливалось из сала (козлиного жира) и пепла и было либо твердым, либо жидким. Видимо, мыло было недешевым. В 300 году н. э. фунт мыла стоил столько, сколько квалифицированный ремесленник мог заработать за два дня. Другие моющие материалы, такие как карбонат натрия (сода), стоили в два раза больше.

Пища среднего римлянина была, видимо, как здоровой, так и простой. Богатые были столь же склонны подрывать свое здоровье чрезмерным перееданием, сколь бедные были склонны наносить ущерб своему здоровью недоеданием или скудной едой плохого качества. Риску заболевания от зараженной пищи или воды, от мух и москитов, а также от животных и людей, зараженных болезнями, были подвержены и богатые и бедные. Богатые тогда, как и сейчас, находились во власти своих поваров и мойщиков посуды, чистоплотность которых не всегда была гарантирована.

Кроме инфекций случались и обыкновенные случайности и жизненные невзгоды, несчастные случаи, врожденные уродства, несварение желудка, ревматизм, подагра и всяческие другие болезни, которым подвержена человеческая плоть. Из опасностей, созданных руками человека, невероятное физическое напряжение рабочего класса было, возможно, самым распространенным.

Тяжелый труд на мукомольнях и отсутствие механических вспомогательных средств для подъема и переноски тяжестей вызывали растяжение мышц, преждевременный износ сердца и организма грузчиков, носильщиков, гуртовщиков, портовых грузчиков и особенно плотников.

В самом городе многочисленные мелкие сукновальни с их непродуманными методами и еще более едкими химикалиями, определенно, были столь же опасны для здоровья, сколь и неприятны. Многие мельницы и пекарни не были бы в столь плачевном состоянии, если бы не излишняя грязь и запущенность, в которой пребывали работающие там люди и животные. Под золотом и позолотой дворцов, храмов и величественных общественных зданий гноились язвы, дискредитирующие хваленую цивилизацию и урбанизацию императорского Рима, – пороки, которые были хуже всего, поскольку почти от всех них вполне можно было бы избавиться, но никому до этого не было дела.

СМЕРТЬ И ПОХОРОНЫ

Когда наступает неизбежное и семейный круг разрывается смертью, религиозное соблюдение древних традиций требовало, чтобы умирающего клали на землю умирать в контакте с землей, куда он вскоре попадет. Последний вздох умирающего ловил ближайший родственник, который закрывал глаза усопшему и, возможно, клал монету ему или ей в рот, чтобы заплатить Харону, этому мистическому перевозчику, который должен был перевезти душу через реку Стикс в подземный мир. Все члены семейства должны были стоять рядом, скорбя. Профессиональные гробовщики – полликторы – готовили тело к похоронам. Если умерший занимал высокую должность, его одевали в должностную одежду, а голову венчали венком из дубовых или лавровых листьев, которые иногда были из золота. Простых граждан одевали в тогу. Тело покоилось в домашнем атриуме и оплакивалось наемными плакальщицами – префиками. На улице перед домом ветви кипариса предупреждали прохожих, что в доме умерший.

Похоронная процессия могла быть очень торжественной, если покойный был выдающимся или очень богатым человеком. Носилки, на которых покоилось тело в позе живого, несли восемь мужчин с шедшими во главе флейтистами для тех, кто умер молодым, и трубачами для пожилых; затем шли члены семейства. Во времена республики несколько мужчин-родственников надевали посмертные маски своих выдающихся предков. Такая процессия производила внушительное впечатление на зрителей, которых обычно приглашал на похороны нанятый глашатай. Именно по таким случаям великие люди исторического прошлого Рима, казалось, опять оживали, выставляя напоказ могущественные достижения прошедших веков к бесконечному восхищению и благодарности живущих. Когда с появлением единоличного правления и вымиранием старинных благородных семейств такие демонстрации становились малочисленнее и в конце концов прекратились, Рим потерял свою самую сильную связь с прошлым вместе с побуждающим стимулом к достижению равновеликих свершений в будущем.

Рис. 26. Похоронная процессия

Процессия останавливалась на Римском Форуме, где произносилась речь – панегирик, восхваляющая умершего мужчину или женщину, тело которого затем переносилось на подготовленный погребальный костер. После того как родственник поджигал костер, а тело сгорало в пламени, прах, охлажденный вином или водой, собирали в урну. Похоронной церемонии предшествовало застолье, и еще одна поминальная трапеза устраивалась в семейной усыпальнице, когда позднее урна с прахом переносилась туда. После девятидневного траура новый обряд жертвоприношений в виде пищи совершался на могиле.

Рис. 27. Могилы выдающихся граждан

Иногда эти церемонии проводились с царственной роскошью, особенно если покойного страстно обожала толпа, как Юлия Цезаря, или он был провозглашен «спасителем Отечества», как Август. Это до некоторой степени можно считать справедливым. Но и не столь значительные, «маленькие» люди могли купить свой последний час славы; Изидор (Isidorus), вольноотпущенник, оставил миллион сестерциев для расходов на свои похороны в 8 году до н. э. Он мог это позволить себе, поскольку имел состояние в 60 миллионов, кроме 4116 рабов, 3600 пар волов и 257 000 голов другого скота. В то же время он жаловался в своем завещании, что «понес огромные потери в гражданской войне».

Большая часть такого наследства тратилась на гладиаторские бои и «похоронные» игры, а также на угощение.

Прах выдающихся римлян помещался в усыпальницы, зачастую очень искусно сделанные и расположенные вдоль главных дорог, ведущих из города. Трудно представить, как должны были быть загромождены всеми этими памятными камнями эти дороги. Реконструкция знаменитым гравером XVIII века Пиранези могил вдоль Аппиевой дороги очень реальна и представляет интерес, поскольку наглядно демонстрирует, что могло бы произойти спустя века усилиями бесчисленных семейств, стремящихся увековечить свою индивидуальность и гордость своей генеалогией.

Рис. 28. Колумбарий

Излишне говорить, что бедняки были не в состоянии позволить себе ни одну из подобных церемоний и даже, видимо, не располагали четырьмя рабами, чтобы нести их гроб; у них зачастую не было могилы: их зарывали в общую яму на общественном кладбище на Эсквилинском холме. Для того чтобы избежать подобной участи, были образованы небольшие общества взаимопомощи, клубы или объединения – похоронные коллегии.

Трусливые правители, опасающиеся заговоров и бунтов, кроме торговых гильдий позволяли лишь подобные безобидные союзы или коллегии; их единственной целью было обеспечить периодические собрания для пиров и сбора скромных средств на похороны для их членов. Их урны, как и урны рабов и вольноотпущенников из больших семейств, тогда могли найти место успокоения в нишах стены какой-нибудь большой усыпальницы или катакомбы. В таком месте могло быть установлено несколько тысяч урн. Они назывались колумбариями, и их насчитывалось сотни.

Семья в Древнем Риме была самостоятельной ячейкой общества с весьма сложным устройством. Все члены семейства беспрекословно подчинялись отцу. Он распоряжался имуществом и имел сильную власть над всеми носителями фамилии.

Устройство семьи в Древнем Риме

Семьи у римлян были достаточно велики. В одном доме собирались три поколения наследников отца со своими супругами и детьми. Сюда же входили вольноотпущенники и рабы, у которых было имя семейства хозяина. Среди сыновья, что вступали в брак, покидали отеческий дом. Их финансовое положение позволяло им проживать самостоятельно. Но все же их собственность принадлежала отцу. Только после его ухода из жизни имущество переходило в распоряжение к наследникам.
Обязанностью главы фамилии являлось сохранение наследия и воспроизводство рода. Поэтому если в браке не появлялись дети, римляне могли усыновить ребенка, который становился равный родному. Ему передавалось имущество и имя рода.

Брак и семья в Древнем Риме

Браки у римлян совершались в раннем возрасте. Девушкам подбирали будущего мужа уже с 12 лет, а парни вступали в брачные отношения в 14-18 лет. Пышность свадебных обрядов зависела от благосостояния семейства. Богатые люди устраивали торжественный обряд с жертвоприношениями, на котором присутствовали 10 свидетелей. Самым распространенным видом свадьбы был «выкуп» супруги, при котором жених в присутствии 5 свидетелей «покупал» жену у ее отца. В период империи появилась свадебная традиция, перед которой совершалась помолвка в доме тестя.
Изначально Риме не расторгался, но позже для развода хватало письма от супруга о расторжении отношений. Муж обладал полной властью над супругой. По законам Вечного города брак заключался исключительно для продолжения рода и сохранения семейной собственности.
В стенах дома у римлян женщина считалась полновластной хозяйкой. Муж и жена вместе принимали гостей. Ежедневно вся семья собиралась за обеденным столом. Жизнь женщины в Риме ограничивалась семейным кругом, хозяйственными заботами и детьми. Изредка римлянкам позволяли принимать участие в публичных мероприятиях.

Древний Рим (лат.Roma antigua ) одна из крупнейших цивилизаций Древнего мира и античности. Получила своё название от названия главного города Roma, который в свою очередь был назван в честь его основателя Romula.
Периодизация Древнего Рима основана на формах правления, которые отражали социально-политическую обстановку от цараского правления до империи-домината в конце её распада.
Царский период с 754-3г. до 510-509 гг. до н.э.
Республика с 510-509г. до 30-27 гг.до н.э.
-Ранняя Римская республика с 509 гг. до 265гг. до н.э.
-Поздняя Римская Республика с 264 гг. до 27гг. до н.э.
Империя с 30-27г. до н.э. до 467 гг.н.э.
-Ранняя Римская империя. Принципат с 27-30гг. до н.э. до 235 н.э.
Кризис III века с 235г. по284 гг. н.э.
Поздняя Римская империя. Доминат с 284 до 476 гг. н.э.

Бесценное наследие.

История Римской цивилизации охватывает более двенадцати веков от основания Рима в753 г. до н. э. до Vв. в н. э. В период своего высшего могущества и расцвета Римская империя была гигантской. Вокруг Рима и Италии образовалось около 40-ка провинций, которыми управляли римские наместники. Провинции простирались от Гибралтара на западе до Чёрного моря на востоке, от Англии на севере и до пустыни Сахара, Судана и Аравийского полуострова на юге. Только страна персов так и не была завоёвана. Римская империя везде оставила свой след и установила между своими территориями связи, которые никогда не были стёрты.
Наследие, оставленное этой великой цивилизацией, бесценно: города и их великолепная архитектура, две из трёх великих религий – христианство и иудаизм, политическая организация, понятие гражданства, универсальный язык латынь, искусство.

Римское общество было в корне неоднородно. Статус жителей империи был резко различен: между

рабами и свободными гражданами, между иностранцами и римлянами, между мужчинами и женщинами. Вместе с тем и свободные люди делились на две очередные категории, на римских граждан и иностранцев – представителей др. городов или народностей. Их было значительно больше, чем коренных жителей. Называли их пилигримами. Среди коренных римлян также существовала жёсткая иерархия, которая отделяла толпы простых граждан от элиты. Чем выше социальный статус, тем больше оставалось всевозможных свидетельств о жизни и занятиях этих высокородных людей. Десятки тысяч надписей, погребальных или хвалебных, оставшихся на всевозможных каменных стелах, представляют собой своеобразный справочник, увековечившей имена и родственные связи, общественное положение и карьерный рост высокопоставленных римлян.

Самой характерной чертой римского общества являлось рабство, которое присутствовало во всех сферах жизни. Рабы - военнопленные, купленные на рынке и рабы родившиеся в хозяйском доме, приравнивались к движимому имуществу и не имели никаких политических и юридических прав. Между рабами в одной рабовладельческой семье могли существовать очень серьёзные различия по уровню жизни, в зависимости от привязанностей хозяина и способностей слуги. Частные рабы выполняли самые различные функции от физических до умственных. Положение их варьировалось от доверенного лица, ближайшего помошника и даже друга хозяина, до работника на ферме, исполняющего тяжёлую, грязную работу и живущего в ужасных условиях.
За исключением общественных рабов, принадлежащих городу или учреждениям, большинство невольников или освобождённых всё равно зависели от воли рабовладельца, даже если он предоставил им свободу, своё имя (если он был римлянином) и гражданство.

Римский гражданин. Имя.

У римлян было три имени: личное имя (например, Марк), родовое имя (Туллий) и фамильное имя или прозвище (Цицерон). Три имени у человека являись отличительным знаком римского гражданина. К такому тройному имени добавлялось также имя отца (сын Марка) и указание рода – одного из 35-ти териториальных округов, по которым распределялись римские граждане. В результате гражданина звали: Марк Туллий Цицерон, сын Марка, рода Корнелиев.

В повседневной жизниримлянин носил простую одежду, состоявшую из туники, плаща с капюшоном у мужчин и платья (stola) для женщин. На официальных собраниях гражданин появлялся в церемониальной одежде – тоге , которая одевалась поверх туники и различалась, в зависимости от общественного положения, «знаками отличия» в виде пурпурной полосы по нижнему краю подола (angysticlaviyus) . Всадники носили тогу с узкой пурпурной полосой и золотое кольцо, сенаторы – тогу с широкой полосой (латиклавию) . Магистраты тоже надевали тоги украшенные пурпурной полосой (тоги протекста) . По этим отличительным знакам в одежде любой римлянин видел статус человека и сословие, к которому тот принадлежал.

Гражданское неравенство.

Основную массу общества составляли служащие или ремесленники, свободные или вольноотпущенные, часто объединённые в профессиональные коллегии. Своей работой они приобретали некоторый достаток и образование, которые позволяли им безбедное существование и некоторую причастность к образу жизни господ.
Римское общество делилось на сословия по оценке имущества. Оценка производилась властями соответственно с цензом. Граждане принадлежащие к тому или иному сословию, выполняли определённые общественные обязанности, за что получали положенные им привилегии. Принадлежность к сословию, обычно, было пожизненным, но не наследственным. Самое престижное сословие во времена империи состояло из шестисот сенаторов, бывших магистратов, которые выполняли обязанности советников при магистрате.
Сословие всадников служило в армии и кавалерии. Она также принимало активное участие в заседании суда. Во времена империи оба сословия участвовало в управлении провинциями. Сенаторы и всадники относились к римской элите, но были ещё богатые и, даже очень богатые люди, которым всё-таки не хватало имущества и денег настолько, чтобы войти в элитную группу.
Особой, немногочисленной группой внутри элиты были патриции. Их положение было наследственным в связи с древностью рода. Они также выполняли некоторые общественные обязанности. Во времена Республики в элите существовали родовые кланы (gentes), носившие одно имя (Юлий, Корнелий), которое они наследовали от ближайших родственников. К моменту зарождения христианства этот тип семейных обществ постепенно исчез. Элита из Римской преобразовалась в итальянскую, а через несколько поколений в неё вошли семьи из провинций: местная знать и потомки эмигрантов.

Словам «семья» или «семейство» соответствуют два римских термина: gens или familia. Gens – род или большая семья, объединял всех, кто носил родовое имя (nomen) обозначавшее происхождение от одного мифического предка, даже если между его членами не было кровного родства, лишь бы цепь поколений не прерывалась. Роды делились на ветви, объединяющихся прозвищами (cognomen), не личными, а передававшимися по наследству. Например в роде Корнелиев – Спиционы и Лентусы, в роде Клавдиев – Друзы и Пульхры. «Фамилия» - семейство представляло собой более узкую единицу, чем род. Она находилась под властью «отца семейства».
Только господствующий класс создавал настоящие семьи, где отец семейства (pater familias) был абсолютным хозяином, единолично владел именем, властью над всеми свободными и не свободными домочадцами, обладал правом наследственности и семейного культа. Власть его была неограниченной. Основной общественной и семейной функцией такого отца было сохранение наследства и продолжение рода, посредством браков и усыновлений. Приняв детей под свою власть отец, с момента, когда ребёнок начинал говорить, активно занимался его воспитанием, готовя его к положению гражданина, знатного человека и отца семейства. В римскую семью входили все родственники и предки по боковым линиям до шестого колена. Частью семьи были рабы и вольноотпущенные. В высшем обществе взрослые женатые сыновья покидали отчий дом, но не получали автономии, т.е. не становились самостоятельными. Всё имущество оставалось в собственности отца, вплоть до его смерти. Девушки, выходя замуж, переходили из-под власти отца под власть мужа, но позже, как свидетельствуют документы, они стали оставаться по-прежнему под отцовской властью, что по тем временам можно было приравнять к женской эмансипации.
Бедные граждане не могли завести законную семью (дом, domus) из-за отсутствия средств, поэтому жили в свободных союзах.

Виды брачных союзов.

Юноши женились в восемнадцать лет, девушки выходили замуж между двенадцатью и шестнадцатью годами. В мужчине, чтобы считать его идеальным мужем, ценились происхождение из хорошего рода, богатство, высокая нравственность и плодовитость. Что же ценилось в невесте? Конечно то же высокое положение и богатство, а также целомудрие (castitas), стыдливость (pudicitia), скромность. Во времена империи, из-за малочисленности элиты, молодые люди женились позже (около 24-х лет), когда поступали в первую магистратуру. Только очень состоятельные люди могли позволить себе свадьбу по старинному, торжественному обряду – конферреации. Позже, к концу Республики, он практически исчез. Второй вид брака – это была «покупка» жены в присутствии не менее пяти свидетелей, когда будущий муж давал отцу дочери выкуп. Третий и самый распространённый вид называлcя «свадьбой по обычаю» (usus), когда после года совместной жизни, женщина входила в семью мужа. Эти браки относились только к римлянам, пилигримы сохраняли собственные обычаи.
Богатые римляне заключали в среднем по три брака из-за высокой женской и детской смертности. Молодые девушки в детородном возрасте после 20-ти часто умирали, поэтому не удивительно, что римляне «менялись» жёнами и часто женились на беременных женщинах или же занимались усыновлением. Усыновление практиковалось главным образом для того чтобы не пресекался род и не прекратился семейный культ предков. В связи с этим девочек почти никогда не удочеряли. Сами же браки обычно улаживались отцами семейства и основывались не на взаимных чуствах, а на на целесообразности во имя продолжения рода и сохранения состояния, особенно если это состояние было значительным.

Женщины и дети в семье.

В римских семьях замужняя женщина (матрона) имела большие права, хотя и занимала второстепенное место, но на неё возлагались обязанности по ведению домашнего хозяйства, поэтому она была полновластной хозяйкой в своём доме, выходила из него в сопровождении и, участвовала, сидя, в трапезе вместе с мужчинами. Считалось хорошим тоном, когда женщина хорошо налаживала семейный быт, освобождая время мужа для более важных государственных дел. Зависимость женщин от мужей проявлялась в имущественных отношениях; владеть и распоряжаться имуществом без разрешения мужа женщина не могла. Они также имели право участия в общественной жизни.
Мальчики получали имена на восьмой день от рождения, девочки на девятый, таким образом они официально входили в состав семьи. Отец семейства имел право отказаться или выставить на улицу ребёнка, например, по причине из-за его уродства.
Дети носили торжественные тоги (претексты, в которые облачались магистраты) и буллы на шее, шарики с амулетами, которые снимались по достижению совершеннолетия, при вступлении в брак для девушек и до момента надевая мужской тоги в семнадцать лет для юношей. Дети активно участвовали в жизни семьи, присутствовали на домашних празднествах, сидя за отдельным столом, прислуживали отцу во время религиозных домашних обрядов.

Наследие. Свидетельства и документы.

«Создам ли я нечто, стоящее труда, если опишу деяния римского народа от первых начал города, - твёрдо не знаю. Самый предмет требует трудов непомерных – ведь надо углубиться в минувшее боше чем на 700 лет, ведь государство, начав с малого, так разрослось,что страдает уже от своей громадности.

Тим Ливий «История от основания Рима», предисловие.

Гражданство. Одно из самых главных наследий Рима – понятие гражданства, не участие, а статус, основаный на правовом равенстве. Народные массы могли провести свои требования таким образом, что политическая система вынуждена была их учитывать, какой бы олигархической её не представляли. Развивая этот аспект гражданства, Рим стал предком современных государств.
От обрядоверия к христианству . В течении 1000-чи лет римская религия была не менее строга, чем римское право. Обряд был обязателен. Его выполняли те, кому это было поручено, в формах, установленных обычаями, жрецами и магистратами. Философия, домыслы и интерпритация (особенно в провинциях) могли существовать только с «краю» этой религии.
В 186г.до н.э. в Риме разразился скандал. Членов секты бога Вакха обвинили в распутстве и развращении молодых знатных римлян. Репрессии были ужасными и, в тоже время, умеренными. Сенатор консул, чьи рукописи сохранились, приказывал магистратам наказать лидеров и запретить этот новый культ. Однако тот же cамый декрет разрешал традиционный культ Вакха. Единственной ересью считалось суеверие. Философские трактаты Цицерона середины I в. до н.э. должны были научить молодёжь размышлять о римских традициях, где снова подтверждается традиционный великий «предмет веры»: отказ от суеверия. Суеверный человек верит своим страхам больше, чем разуму. «…ибо оно, суеверие, на нас наступает, нам угрожает, нас, куда не повернись, преследует… красота мира и порядок, который царит на небесах, побуждает род человеческий признать существование некой вечной превосходной природы и преклоняться перед ней. Поэтому, также как следует распростронять и поддерживать религию, которая сочетается с познаем природы, так суеверие следует вырвать со всеми его корнями…»

Цицерон «Философские трактаты» Iв. до н.э.

Цицерон говорил, что римляне обязаны своим превосходством над всеми другими народами тому, что они набожны и религиозны и столь мудры, что верят в то, что духи богов главенствуют и направляют их в жизни. Римские обряды и верования принимали две основные формы. Одной было домашнее поклонение духу или гению семьи, и особенно ее главе, очагу и дому. Другой – отношение общества к богам и богиням, коими, считалось, управляется и контролируется судьба и благосостояние римского народа в целом. Юпитер, Марс, Аполлон, Меркурий и Нептун были главными богами; Юнона, Веста, Минерва, Церера, Диана и Венера – главными богинями. Храмы, жрецы и священные обряды обеспечивались государством с особой целью быть посредниками перед богами. Обычный римлянин или римлянка играли не слишком важную роль в таких обрядах. В то время как устраивались и исполнялись такие церемонии, обязанностью обыкновенного гражданина было не вмешиваться и не устраивать никаких беспорядков и воздерживаться от любых деловых начинаний.
Римляне поддерживали свою религиозную веру, поскольку они с ней выросли в своих домах. Сила этой веры не во многом зависела от посещений храмов или от служб, проводимых жрецами, потому что каждый дом, каким бы бедным он ни был, имел свою домашнюю святыню и алтарь, перед которым происходило ежедневное поклонение. Эти святыни и небольшие скульптурные изображения на них семейных ларов, духов-хранителей дома, уже упоминались в главе 2, так как они были частью семейной жизни римлян. Также были лары перекрестков, которым поклонялись вне дома и бездомные или те, кто был слишком беден, чтобы иметь собственные фамильные святыни. «Тысячу ларов, – говорил Овидий, – город имеет»; им поклонялись вместе со статуей, посвященной гению Августа, первого императора, который много сделал, чтобы возродить древние религиозные обряды. Сам город имел собственных ларов, «...близнецов, что блюдут перекрестки, град охраняя у нас», по описанию Овидия. Их старинный алтарь, возведенный Августом, находился на пути по Священной дороге к Палатинскому холму. Его основание рядом с аркой Тита сохранилось до сих пор, и там можно найти надпись: «Lares Publici». Город Рим также имел собственных пенатов, размещенных в маленькой молельне на Велии.
По мере того как старый жизненный уклад все больше и больше терял жизненные силы, а замкнутый круг потворства своим желаниям начинал надоедать, влияние христианства неуклонно усиливалось, внося свежую струю своим учением сострадания, доброты, любви и милосердия к другим, даже к врагам; своим неприятием мира и мирских удовольствий; своей проповедью воздержания, отказа от плотских удовольствий и трезвости; своей заботой о падших, презираемых и отверженных; верой в зло греха, стремлением к духовному возрождению; своим презрением к идолам, статуям, храмам, празднествам и обрядам поклонения пестрой толпе римских богов и богинь; взамен всего этого оно предлагало веру в единого Бога, Спасителя мира.

Универсальный язык латынь. Одним из самых явных и ощутимых признаков римской цивилизации является латинский язык. Этот местный говор – речь идёт о диалекте города Рима, стремительно захватил широкие территории сначала в Италии, затем в провинциях, причём в такой мере, что в эпоху Империи он стал универсальным языком. Это был, в первую очередь, язык римского права. Латынь выжила ещё и как универсальный язык культуры и общения: в школах, канцеляриях и католической церкви. Он был так престижен и так глубоко укоренился, что от него произошли современные романские языки. Кроме того, к концу античности латынь стала языком западной культуры, религии и науки и осталась им до начала современности.